Восемь (ЛП)

— Тихо, Джош. Тебе нужно чаще куда-нибудь выбираться, и ты должен извиниться. Поэтому не забудь купить этим леди не только кофе, но и пирожные.

Затем женщина отталкивает его с дороги, кладет руки Айви и свои на ручку детской коляски, еще раз улыбается мне и уходит от нас. Она снова улыбается нам и машет рукой, когда они доходят до угла, а затем исчезают в толпе туристов на главной улице.

М-да, неловкая ситуация.

— Мы уходим. Да, Зои?

Подруга смотрит на меня так, будто я обращаюсь к ней на незнакомом ей языке, в то время как Джош снова пялится куда-то вдаль, стараясь смотреть куда угодно, только не на меня.

— Не тупи, у меня дела, и мне лучше поспешить, чтобы успеть, но вы спокойно можете пойти и выпить чашку кофе, к тому же, разве речь не шла еще и о пирожных?

— Зои, — предупреждающе говорю я, награждая ее своим самым гневным взглядом, в котором читается «не шути со мной». И знаете что? Она улыбается. Она, мать ее, улыбается.

— Приятно было поболтать, Джош, — нараспев говорит Зои, делает шаг назад и машет нам обоим, прежде чем развернуться на каблуках и пойти дальше по улице, оглянувшись только раз, чтобы, глядя на меня, с намеком поиграть бровями.

Я говорила, что ситуация неловкая? Я была неправа. Ситуация крайне унизительная.

— Слушай, — начинаю я, застенчиво отступая назад. — Это было очень мило со стороны твоей матери пригласить нас на кофе, но так как ее здесь нет, она никогда не узнает, что мы никуда не ходили. Поэтому я просто…

— Она узнает.

— Я не скажу ей, если и ты не скажешь, — резко отвечаю я, заговорщически улыбаясь.

— Она узнает.

Здорово. У него впечатляющий словарный запас.

— Я довольно-таки хорошая актриса. Если когда-нибудь столкнусь с ней, в чем сильно сомневаюсь, то, несомненно, скажу ей, что ты купил мне самое большое пирожное, которое я когда-либо видела, и что мы несколько часов болтали о смысле жизни.

Наконец-то мужчина смотрит на меня. Он впивается в меня взглядом, как будто в первый раз видит.

— Иди за мной. За углом есть одно местечко.

— Я…

— Она узнает, не знаю, как ты, но меня вполне устраивает моя спокойная жизнь. Поэтому давай выпьем этот долбаный кофе, а потом можешь идти и заниматься тем, что делала до того, как твоя подруга решила поиграть в сводницу с парнем, которому это интересно меньше всего.

Хрена с два я буду пить с тобой кофе, хам…

Мне хочется ответить то же самое вслух, но вместо этого просто смотрю, как мужчина медленно уходит, кивком головы показывая мне следовать за ним. Как будто я собака или одна из его детей.

Ага, поцелуй меня в зад, Господин хороший. Никуда я с тобой не пойду.

Глава 16

Джош

Девушка делает большой глоток дымящегося горячего кофе, потом еще один и еще, и, клянусь, обожигает рот и язык горячей жидкостью. Затем, пару раз резко, но не сильно кивнув и сделав еще несколько глотков — будто настраивая себя на важный подвиг этим ужасным диким способом есть и пить — она отламывает огромный кусок лимонного пирожного и запихивает его себе в рот. Ее щеки надуваются как у хомяка, когда тот прячет в них еду, и ее рот настолько забит, что девушка с трудом может жевать, не говоря уже о том, чтобы глотать.

— М-м-м, — бормочет она, и несколько крошек падают с ее пухлых губ. — О-о-ошень фкуш-ш-шно.

Девушка зажимает губами еще один кусок пирожного, несмотря на то, что не проглотила предыдущий, глазурь пачкает ей все губы и большой кляксой падает на подбородок.

И зачем я ее привел сюда?

Ах, да, потому что в мою маму встроен личный дерьмометр, и она бы узнала, если бы я этого не сделал.

Вот она — единственная причина нашего нелепого свидания за чашечкой кофе.

Свидание? Это не свидание.

Тем не менее, я удивлен, что девушка пошла сюда за мной. То есть, не то, чтобы я был чрезвычайно рад ее присутствию. Собственно, наоборот всячески старался показать ей, что мне совершенно безразлично, последует она за мной или нет.

Но девушка пошла, и мне хочется знать почему, ведь я вел себя с ней как полный придурок, и она не заслуживает такого отношения. Однако мне очень сложно ощущать себя виноватым. Причина заключается в том, что девушка заставляет меня чувствовать, а я не готов впустить кого-либо, кроме своих детей и семьи в свой тесный мирок.

— Почему бы не позвать официантку и не попросить упаковать пирожное и кофе с собой? Запихнешь в рот еще хоть чуть-чуть, и, скорее всего, задохнешься.

Холли переводит на меня свой взгляд. Она выглядит так смешно с набитым до отказа пирожным ртом, что я еле сдерживаюсь, чтобы не заржать. У девушки перепачкано все лицо, и она не может ответить, потому что физически на это не способна. Если бы ее глаза могли говорить за нее, то ответили бы мне: «Отвали». Поэтому, в данных обстоятельствах, она поднимает свободную руку и показывает мне средний палец.