Ворожея

А Ворожебник бежал. Старался поспеть за огнем искристым, что мелькал меж деревьями. Да новую кровь отворял: благодарность всем приятна. И как закружилось у него перед глазами, да земля стала из-под ног уходить, то и заметил впереди не избу даже - целый терем огромный, в котором ни света в окнах, ни жизни не чудилось.

Тихо было то место, покойно.

Бревнами ровными стены выложены, ставнями резными окна зияют. И все из дерева прочного, которого - целый лес. Пригоже, досмотрено все кругом - знать, с любовью хозяин к избе относился. И отчего-то Гай понял: не на века, но на вечности дом тот поставлен.

Крыльцо открылось Ворожебнику высокими ступенями, приглашая гостя в дом. И сени, отворившиеся по-за дверью высокой, дубовой, полыхнули холодом темным. Оглядывали. Смаковали. И тоже отказывали: не свой пока.

А вот нитка силы, что тянулась за порогом, приняла рыжего за гостя. Видно, не зря ведьма сплетала из волос огненных оберег, повязывая кругом рябой воровской шеи:

- Изба помнит мой запах. И тебя пустит, коль ты в нем придешь.

Горница оказалась темна. Холодна, словно бы в ней никогда очаг не разводился. Гай поежился. Как прознает старый бог, что он пришел к нему гостем незваным, так и вскинется. Разорвет что тело, что душу - и оставит меж деревьев клоками тумана. Да вот только нынче...

Все в горнице той говорило о хозяине внимательном. Крепкий стол, что стоял серед избы, да лавки высокие, тоже, похоже, дубовые. Крепкие. И все как одна - ручниками белокипенными устланы. А серед стола - пряжей тонкой узор белесый в свете луны отблескивал. Шкуры меховые пол укрывали, сберегая тепло редкое.

Пригоже...

Посуды на полках Гай не приглядел: знать, сияния озорника не хватало. Да и не за ней он тут томился, за другим.

Сундук находился с трудом. И приходилось снова кормить кровью живой огонек, чтоб тот осветил горницу тусклым колером. Укрытый шкурами меховыми, да слоем пыли вековым, он отворялся нехотя, со скрипом. И от скрипа того Ворожебнику становилось не просто страшно - дурно.

Дурнота подкатывала к горлу и останавливалась: видно, за потерей крови у него не оставалось сил даже на это.

А в сундуке золота оказалось много. И сколько бы ни тянул Гай из него каменьев дивных, да только фермуар с монистами все не появлялся. И ведь каждая вещица бренчала, вереща на своем наречии: "Скорей, Хозяин, торопись! Рыжий вор пробрался в Избу твою, монисты ищет!".

И святотатец торопился. Искал то, что в глазах Мары увидел. А оно все не находилось никак.

Оттого и не сразу понял, что нашел диковинку. Потому как глазом была она невзрачной, тусклой. Изношенная цепь, на которой рассыпаны монисты со знаками старыми же. Не пригожими, не блестящими. И даже звон от них выходил тусклым, тихим. А вот сила...