Воронята

Нив и Ганси сидели у обеденного стола. Адам и Ронан выглядели точно так же, как в те минуты, когда Блю простилась с ними, а вот у Ганси глаза стали совсем другими. Блю потребовалась добрая минута, чтобы понять, что же в нем изменилось. В конце концов она решила, что не что-то одно: глаза, кажется, стали светлее, а кожа вокруг них словно натянулась.

Он сидел, положив руку на стол. Большой палец был в лубке.

— Не мог бы кто-нибудь снять с меня эту штуку? — спросил он, подергав пластиковый опознавательный браслет, который надели ему на запястье в больнице. В деланой непринужденности, с которой он задал этот вопрос, угадывались и бравада, и лихорадочное возбуждение. — Я чувствую себя инвалидом. Ну, пожалуйста.

Персефона протянула ему ножницы и сказала:

— Блю, разве я не учила тебя, что, когда бьешь кого-нибудь, ни в коем случае нельзя зажимать большой палец в кулак?

— Ты же не сказала, чтобы я передала это ему, — парировала Блю.

— Так, — сказала, стоя в дверях и потирая пальцами лоб, Мора. — Происходит что-то серьезное, это совершенно ясно. Тебя кто-то пытался убить. — Последняя фраза была обращена к Ганси. — Вы двое говорите мне, что тот же человек, который покушался на тебя, раньше убил вашего друга. — Эти слова были сказаны Ронану и Адаму. — Вы трое сообщаете, что Нив вела телефонные переговоры с человеком, который убил вашего друга и покушался на Ганси. — Это уже Блю, Персефоне и Калле. — А ты говоришь, что не имела с ним никаких дел, кроме того телефонного разговора.

Последняя реплика была обращена к Нив. И хотя Мора вроде бы обращалась ко всем сразу, все они не сводили глаз с Нив.

— А ты позволила им рыться в моих вещах, — ответила Нив.

Блю ожидала, что мать смутится, но Мора, казалось, стала выше ростом.

— И, похоже, для этого были серьезные основания. Просто поверить не могу, что ты сказала мне неправду. Почему было просто не сказать мне, что ты хочешь заняться дорогой мертвых? Почему ты решила, что я стала бы возражать? Вместо этого ты притворялась, что ты действительно увлеклась…

Она вдруг умолкла и посмотрела на дочь.

— Поисками Баттерната, — закончила фразу Блю.

— О боже! — воскликнула Мора. — Калла, это ты распустила язык, да?

— Нет, — возразила Блю. Ей пришлось собраться, чтобы сделать вид, будто она не замечает, что все трое мальчиков смотрят на нее; иначе она не смогла бы сказать то, что хотела: — Я тоже имею полное право злиться. Почему ты не могла прямо сказать мне, что плохо знала моего отца и родила меня вне брака? Зачем было делать из этого такую тайну?

— Я никогда не говорила, что плохо знала его, — тусклым голосом ответила Мора. Выражение ее лица очень не понравилось Блю: на нем почти не отражалось эмоций.

Блю перевела взгляд на Персефону.

— Почему ты решила, что я не буду просто рада, если узнаю правду? Я не вижу ничего плохого в том, что моим отцом был бродяга по имени Баттернат. И что, по-твоему, это сейчас может изменить?

— Нет, не может быть, чтобы его звали Баттернат, — прошептал Ганси на ухо Адаму.

Разноголосый гул прорезал мягкий, как обычно, голос Нив.

— Мне кажется, вы слишком все упрощаете. Я действительно уделяла много времени поискам отца Блю. Но, кроме того, искала и кое-что еще.

— В таком случае зачем вся эта таинственность? — возмутилась Калла.

Нив очень выразительно посмотрела на сломанный палец Ганси.

— Это открытие из тех, с которыми может быть связана большая опасность. Уверена: вы и сами чувствовали, что здесь нужно соблюдать осторожность. Иначе вы давно уже рассказали бы все Блю.

— Блю не экстрасенс, — сухо заявила Мора. — Почти все из того, чем мы ни с кем не делились, имеет смысл только в связи с гаданиями или ясновидением на дороге мертвых.

— Вы и мне ничего не сказали, — вмешался Ганси, глядя из-под насупленных бровей на свой палец. Блю вдруг поняла, что изменилось в его облике: на нем были очки в тонкой оправе. Очки из тех, какие не замечаешь, пока тебе на них не укажут. В них Ганси сразу сделался старше и серьезнее, хотя, возможно, такое выражение лица просто соответствовало напряжению момента. Она, конечно, ни за что и никогда не сказала бы ему этого, но такого Ганси она предпочитала тому, легко порхающему по жизни красавчику. А он между тем продолжал: — Во время гадания, когда я спросил о силовой линии, вы отказались делиться со мною любой информацией.

Вот теперь Мора немного смутилась.

— Ну откуда же я могла знать, как вы собираетесь ею воспользоваться? И, кстати, где сейчас находится этот человек? Баррингтон? Это его настоящее имя?

— Баррингтон Велк, — хором ответили Адам и Ронан. И обменялись кислыми взглядами.

— В больнице полицейские сказали мне, что его ищут. И полиция Генриетты, и полиция штата, — сказал Ганси. — Но еще они сказали, что дома его нет, и, похоже, он собрал вещи.

— Да что тут думать: ударился в бега, — сказал Ронан.

— Думаешь, он все еще хочет добраться до тебя? — спросила Мора.

Ганси покачал головой.

— Сомневаюсь, что я вообще был ему нужен. Вряд ли у него есть какой-то план. Он хотел заполучить мою тетрадь. И добраться до Глендура.