Ворон

Раз в унылую полночь, в молчанье немом
Над истлевшим старинного тома листком
Задремав, я поник головою усталой…
Слышу в дверь мою легкий и сдержанный стук:
Верно в комнату просится гость запоздалый…
Нет, все тихо и немо вокруг.

Тьмою вечер декабрьский в окошко зиял.
От углей потухавших свет бледный дрожал,
Тщетно в книге искал я забвенья печали
О моей незабвенной, утраченной мной,
Что архангелы в небе Ленорой назвали,
Что давно позабыта землей…

Каждый шорох чуть слышный в ночной тишине
Фантастическим страхом, неведомым мне,
Леденил мою кровь, и, чтоб сердца биенье
Успокоить, сказал я: “То в дверь мою стук
Запоздалого гостя, что ждет приглашенья…”
Но — все тихо и немо вокруг…

В этот миг, ободрившись, сказал я смелей:
“Кто там: гость или гостья за дверью моей?
Я заснул и не слышал, прошу извиненья,
Как стучали вы в дверь, слишком тих был ваш стук,
Слишком тих…” Отпер двери я в это мгновенье —
Только тьма и молчанье вокруг.

Долго взоры вперял я во мраке густом,
Полный страхом, сомненьем, и грезил о том,
Что незримо и страшно для смертного взора,
Но в молчанье один только слышался звук —
Только вторило эхо мой шепот: “Ленора!”
И безмолвно все было вокруг.

Весь волненьем тревожным невольно объят,
Только в комнату я возвратился назад,
Слышу, стук повторился с удвоенной силой.
Что бояться? не лучше ль исследовать звук?
Это в раму стучит верно ветер унылый…
Все спокойно и тихо вокруг.

Я окно отворил; вот, среди тишины,
Статный ворон, свидетель святой старины,
С трепетанием крыльев ворвался и гордо
Прямо к бюсту Паллады направился вдруг
И, усевшись на нем с видом знатного лорда,
Осмотрелся безмолвно вокруг.

Гордой поступью, важностью строгих очей
Рассмешил меня ворон и в грусти моей.
“Старый ворон! уже без хохла ты… однако,
Путник ночи, тебя не смирили года…
Как зовут тебя в царстве Плутонова мрака?”
Ворон громко вскричал: “Никогда”.

С изумленьем услышал я птицы ответ,
Хоть ума в нем и не было сильных примет,
Но ведь все согласятся с моими словами,
Что за дивное диво сочтешь без труда,
Если птицу на бюсте найдешь над дверями,
С странной кличкой такой: “Никогда”…

Но не вымолвил ворон ни слова потом,
Весь свой ум будто вылив в том слове одном.
Неподвижен он был, и промолвил в тиши я:
“Завтра утром ты бросишь меня без следа,
Как другие друзья, как надежды былые!..”
Ворон снова вскричал: “Никогда”.

Как ответ мне, тот крик прозвучал в тишине;
Это все, что он знает, подумалось мне, —
Верно перенял он у гонимого силой
Злой судьбы, чьих надежд закатилась звезда,
Панихиду по грезам — припев тот унылый:
“Никогда, никогда, никогда!”

Вопреки неотвязчивым думам моим,
Все смешил меня ворон; усевшись пред ним
В бархат мягкого кресла, я впал в размышленье:
Ворон, вещий когда-то в былые года,
Ворон вещий и мрачный, какое значенье
Скрыто в крике твоем: “Никогда”?

Так безмолвно я в думах моих утопал,
Птицы огненный взгляд в сердце мне проникал,
В мягком кресле прилег я спокойно и ловко,
А на бархат свет лампы чуть падал, о да!
Этот бархат лиловый своею головкой
Не нажмет уж она никогда!

Вдруг отрадно мне стало, как будто святым
Фимиамом незримый пахнул серафим…
“О несчастный! — я молвил, — то мне провиденье
Шлет отраду в приют одинокий сюда!
О Леноре утраченной даст мне забвенье!..”
Ворон снова вскричал: “Никогда!”

“О пророк, злой вещун, птица ль, демон ли ты,
Ада ль мрачный посол, иль во мгле темноты
Пригнан бурей ты с берега грозного моря,
О, скажи, дальний гость, залетевший сюда:
Отыщу ль я бальзам от сердечного горя?”
И вещун прокричал: “Никогда!”

“Птица ль, демон ли ты, все ж пророк, вестник злой,
Молви мне: в царстве Бога, что чтим мы с тобой,
В отдаленном раю, сбросив бремя печали,
Не сольюсь ли я с милой, воспрянув туда,
С чудной девой, что в небе Ленорой назвали?”
Птица вскрикнула вновь: “Никогда!”

“Птица ль, демон ли ада, — воскликнул я, — прочь!
Возвратись же опять в мрак и в бурную ночь!..
Не оставь здесь пера в память лжи безотрадной,
Одинокий приют мой покинь навсегда,
Вынь из сердца разбитого клюв кровожадный!”
Ворон крикнул опять: “Никогда!”

И над дверью моей неподвижно с тех пор
Блещет ворона черного демонский взор,
В бледных лампы лучах силуэт его темный
Предо мной на полу распростерт навсегда,
И из круга той тени дрожащей огромной
Не воспрянет мой дух никогда!