Вор времени

Коан 97: «Наступай на других так, как хотел бы, чтобы они наступали на тебя». Гмм. Не слишком-то подходит к данной ситуации. Кроме того, он не был уверен в том, что записал эту фразу правильно, хотя она не раз выручала его. К примеру, на ногу слонам он старался не наступать.

Лю-Цзе попробовал еще раз.

Коан 124: «Ты поразишься, сколько всего можно увидеть, если открыть глаза».

— Что это за книга, а, монах? — спросил Ронни.

— Так, обычная маленькая книжка, — ответил Лю-Цзе и огляделся по сторонам.

Повозка проезжала мимо похоронного бюро. Владелец вложился в огромные застекленные витрины, хотя любой профессиональный гробовщик понимал: честно говоря, он не много такого может предложить, что выглядело бы привлекательно на витрине. Поэтому многие похоронные бюро ограничивались строгими темными занавесями и, быть может, изящной погребальной урной.

Но в этой витрине было… имя Пятого Всадника.

— Ха! — тихо воскликнул Лю-Цзе.

— Увидел что-то смешное, да, монах?

— А ведь если так рассудить… То вполне даже очевидно, — сказал Лю-Цзе скорее себе, а не Ронни.

Потом повернулся на своем сиденье и протянул руку.

— Очень рад познакомиться, — промолвил он. — Позволь же мне попробовать угадать, как тебя зовут.

И произнес имя.

* * *

Сьюзен допустила абсолютно несвойственную ей неточность. Назвать Винриха и Боттхер производителями конфет было все равно что назвать Леонарда Щеботанского неплохим художником, который любит покопаться в механизмах, а Смерть — человеком, с которым не хотелось бы часто встречаться. В принципе определение было достаточно точным, однако далеко не полным.

Во-первых, они не производили, а создавали. А это большая разница[17]. И, несмотря на то что их небольшая, но весьма изысканная лавочка все же торговала результатами этого труда, владельцы никогда не опускались до того, чтобы выкладывать свои товары на витрины. Ведь это могло быть расценено как… чрезмерное стремление продать. Обычно витрины «В&Б» были украшены шелковой и бархатной драпировкой с каким-нибудь одним особенным пралине или несколькими, но не больше трех, знаменитыми глазированными карамельками на небольшой стоечке. Ярлыков с указанием цены не было. Если вы спрашиваете о цене на конфеты «В&Б», значит, вы не можете их себе позволить. А если вы попробовали их хоть раз, но по-прежнему не можете их себе позволить, то вы начнете копить и экономить, грабить и распродавать старших членов своей семьи — а все ради того, чтобы еще хоть раз наполнить рот тем, во что язык влюбляется всеми своими сосочками и от чего душа превращается во взбитые сливки.

В тротуаре был предусмотрен потайной слив на тот случай, если задержавшиеся перед витриной люди вдруг пустят слюни.

Винрих и Боттхер, естественно, были иностранцами и, по словам представителей анк-морпоркской Гильдии Кондитеров, ничегошеньки не понимали в особенностях строения вкусовых сосочков местных жителей.

Граждане Анк-Морпорка, заявляла Гильдия, — это основательные, серьезные люди, которым не нравятся конфеты с каким-то там шоколадным ликером и которые совсем не похожи на сю-сю-пу-сю манерных иностранцев, сующих крем куда попало. На самом деле анк-морпоркцы предпочитают конфеты, сделанные в основном из молока, сахара, нутряного сала, копыт, губ, различных выжимок, крысиного помета, штукатурки, мух, колесной мази, опилок, волос, пуха, пауков и толченой какавеллы. Это означало, что в соответствии с пищевыми стандартами таких признанных кондитерских центров, как Борогравия и Щеботан, анк-морпоркский шоколад формально классифицировался как «сыр», и лишь цвет помог ему избежать классификации как «раствор для кафеля».

Сьюзен позволяла себе раз в месяц покупать тут одну коробочку конфет. Ну, из тех, что подешевле. А что? Если б хотела, она легко могла остановиться на первом же слое!

— Тебе входить необязательно, — сказала она, открывая дверь в магазин.

Вдоль прилавка стояли окаменевшие покупатели.

— Пожалуйста, называй меня Мирия.

— Не думаю, что…

— Прошу тебя, — произнесла леди ле Гион кротким голосом. — Имя очень важно для меня.

Сьюзен вдруг на мгновение почувствовала жалость к этому существу.

— Ну хорошо, Мирия. Тебе входить необязательно.

— Я выдержу.

— Но я думала, конфеты для тебя неимоверное искушение? — спросила Сьюзен, твердо решив держать себя в руках.

— Именно так.

Они обе уставились на полки за прилавком.

— Мирия… Мирия… — задумчиво произнесла Сьюзен, выражая вслух только часть своих мыслей. — Это же от эфебского «мириос», что значит «неисчислимые». А ле Гион — весьма неуклюжая переделка слова «легион»… Ну и ну…

— Мы считали, что имя должно давать представление о том, кому оно принадлежит, — пояснила ее светлость. — С числами все куда легче. Извини.

— Что ж, это их основной ассортимент, — сообщила Сьюзен, небрежно махнув рукой в сторону полок. — Но посмотрим, что там у них в задней комнатке… Эй, с тобой все в порядке?

— В порядке, в порядке, — пробормотала леди ле Гион, едва не падая.

— Надеюсь, ты не кинешься вдруг обжираться ими?