Вор и убийца

Я поспешил к Акану. Его противник затравленно оглянулся и пропустил выпад короткого горского меча. Мы прикончили всех! Мы и стрелы эльфа! На лбу выступила обильная испарина, я взмок, меня иссушила жажда.

Послышался хлопок, потом еще один. Я равнодушно посмотрел на двух всадников, которые так и остались у поворота на Бранд. Трудно передать мое внутреннее состояние, только новые выстрелы казались чем-то неопасным, словно раздавались где-то далеко. Может быть, сыграла роль приглушенность пальбы или то, что стражники развернули коней и скрылись из виду.

— Рой, как ты? — окликнул я толстяка.

— Ничего, — ответил горец, приподняв плечо и согнув поврежденную руку в локте. Толстяк кривился от боли, но молчал. Рука двигалась и нестерпимых мучений не доставляла, значит, рана не должна быть серьезной.

— Что с гномом? — спросил я.

Барамуд с закрытыми глазами сидел на земле в нескольких шагах от нас, опершись спиной о дерево. Гном что-то неслышно бормотал. Жив, но не смертельное ли у него ранение? Мимо прошел эльф, вытирая пучком сухой травы красные разводы на ноже. Лицо Крика эмоций не выражало.

— Надо сделать перевязку. Тебе и гному.

Я нагнулся к убитому стражнику, чтобы отпороть рукав камзола и сделать из рубахи бинты. Меч Роя поразил его в грудь, и кровь правую руку мертвеца еще не залила. Одет он был в коричневую куртку городской стражи. Внимание привлекла черная траурная повязка выше локтя.

— Что это?

— Крысоловы. Их знак.

Я с удивлением воззрился на толстяка. Занятное известие для ночной крысы.

— Полсотни наемников при генерал-губернаторе, — пояснил Акан, — квартируют в казармах стражи и получают жалованье, но они не совсем стражники. Ловят беглых, иногда охотятся на контрабандистов, выполняют особые губернаторские поручения, когда не нужна огласка. Местных в крысоловы не набирают.

Я надрезал шов на рукаве мертвеца и потянул ткань в разные стороны. Нитки шва лопались с громким треском. Рубаха крысолова была в меру белой и чистой. Брезгливости не ощущал. Не первый и, полагаю, не последний убитый передо мной.

Я, как ни крути, вор, пират и попросту темная личность.

— Крысоловы — это личная гвардия загорских генерал-губернаторов, кормятся с губернаторской кухни, — продолжил толстяк, скидывая куртку. — С его же казны имеют половину жалованья. С недавних пор сидят на коште у Конрада Дамана, а сегодня, как видишь, кто-то вспомнил об их изначальном предназначении и направил за нами. Аж треть отряда!

Не думаю, что Даман узнал про меня и натравил своих крысолов. Просто в Бранде кто-то не поленился сопоставить очевидное и организовал погоню по наиболее вероятному маршруту беглецов либо вырвал сведения у Шрама. Я отогнал мысль о пытке. Для Джона лучшим исходом была бы быстрая смерть у дверей бастионной тюрьмы.

Ранение горца выглядело неопасным. Разрез длиной в палец хоть и был глубок, но скорее кровоточил и доставлял боль, чем представлял серьезную угрозу. Если только Рой не поймает гангрену.

— Кровь остановил, нужно найти мазь для ран. — Я перетянул руку горца выше пореза и забинтовал повреждение. — В повозке инквизиторов должно что-то быть.

— Точно, — толстяк, кряхтя, натянул куртку. Боль он испытывал серьезную, я недооценил тяжесть ранения, — и про Фосса мы подзабыли.

Прихватив меч и насвистывая песенку, Рой направился к телеге. Его нисколько не волновала смерть вокруг.

Крик склонился над гномом, тот бормотал на своем языке, взгляд Барамуда был каким-то осоловевшим. Перворожденный сорвал с плеч хозяина одежду. Могучий торс Барамуда покрывала бурая корка, крови он потерял изрядно.

— Подстрелили меня, песьи выродки, — прохрипел гном, поймав мой взгляд. — Есть у тебя что выпить? А то у него не допросишься.

Эльф с бесстрастным лицом заканчивал перевязку. В его наплечной сумке имелись и настоящие бинты, и мазь, толстый слой которой он намазал под белой льняной перевязью на лопатке, куда угодила пуля.

Я развел руками, впрочем, Барамуд не увидел этого, его взор помутнел и поплыл. Дьявол! Как же хочется пить. У одного из убитых нашлась полная фляжка эля. Я с наслаждением выдул половину, оставшееся влил в глотку Барамуда. Пил он с жадностью.

Потом вдвоем, я и эльф, тащили гнома до телеги. Тяжел же он! Словно гору на плечи взвалили. Барамуд пребывал в полубессознательном состоянии, но хотя бы самостоятельно переставлял ноги.

— Эй, Гард, сюда! — позвал горец. Его голос раздавался из-за тента.

— Сейчас!

Мы с большим трудом перевалили гнома на повозку к кучке соломы, где раньше сидели монашек и служка. Барамуд часто дышал, словно ему не хватало воздуха. Снизу доносились стоны раненого стражника. Дорога позади повозки напоминала место небольшого сражения: у тел убитых крысоловов фыркали четыре лошади. Остальные разбежались. Один из крысоловов снова протяжно застонал.

Обнажив нож, эльф опустился на корточки перед ним. Я уловил выражение лица Крика. Маска бесстрастности исчезла, он предвкушал убийство с видимым удовольствием.