Вопрос и ответ

– Вы? – Удивляться, наверное, можно было и поменьше.

Он вскочил, даже тарелку отставил – едва притронулся ведь… Наверняка ему и правда очень обидно.

– Они никак не могут найти женщин, ответственных за взрывы, и хотят на кого-нибудь все свалить. Лишь бы на кого. – Он уставился в бойницу: снаружи на город, што когда-то был ему домом, тихо падала ночь. – Ты спросишь, сделал ли президент хоть что-нибудь, чтобы меня перестали бить? Нет, ничего.

Это последнее он проговорил почти себе под нос.

Я стал есть, не пуская в Шум всякие мысли… Нечего им там делать.

– Люди болтают о новой целительнице. – Мэр Леджер заговорил тише. – Молодой такой, ее раньше никто не видел. Какое-то время назад она все ходила туда-сюда в собор, а сейчас работает в доме исцеления, где заправляла мистрис Койл.

Виола, подумал я громко и ясно. Не успел спрятать.

Он посмотрел на меня.

– Ты этого дома не видел, он в стороне от главной дороги. Вниз, к реке, на полпути к монастырю. Поворачивать надо у двух сараев. – Мэр отвернулся и снова уставился в бойницу. – Не пропустишь.

– Я не могу отделаться от Дэйви, – возразил я.

– Понятия не имею, о чем ты. – Мэр брякнулся на свой матрас и вытянул ноги. – Я тебе просто рассказываю про наш прекрасный город. Праздные факты, ничего больше.

Я задышал тяжелее: разум с Шумом наперегонки кинулись прочесывать наши шансы. Как туда добраться, как избавиться от Дэйви, как найти дом…

(как найти ее)

Только сильно позже мне пришло в голову спросить:

– А кто такая мистрис Койл?

В комнате было уже совсем темно, но даже так я умудрился разглядеть, как его Шум покраснел.

– Что ж, – сказал он задумчиво ночи. – Хороший вопрос. Потому как она-то и будет Ответ.

– Это последний, – сказал я, глядя вслед номеру 1182, которая плелась прочь, потирая запястье.

– Самое, еть их, время. – Дэйви обрушился на траву.

Небо было почти ясное, солнце светило вовсю, но воздух уже хрустел.

– Што будем делать дальше?

– Без понятия.

Я окинул взглядом спаклов. Ежели не разбираться, впору подумать, што они не особо умнее овец.

– Они и не умнее. – Дэйви закрыл глаза и подставил физиономию солнцу.

– Заткнись.

Я о том, ну, вы посмотрите на них.

Сидят себе на траве, никакого Шума, ничего не говорят. Половина глазеет на нас, половина – друг на друга, пощелкивают время от времени, но даже не шевелятся. Ни руками ничего не делают, ни время не убивают. Белые лица, безжизненные, как выпитые досуха. Сидят вдоль стен, ждут, ждут чего-то, што бы это што-то ни было.

– Потому что время для чего-то как раз пришло, Тодд, – прогремело позади.

Дэйви как подбросило. Через ворота к нам шагал мэр. Пешком, конь остался привязан снаружи.

И смотрел он на меня. Только на меня.

– Ты готов к своей новой работе?

– Он со мной неделями не разговаривал. – По дороге домой Дэйви только што не дымился; как-то у них с па в последнее время не заладилось. – «Присматривай за Тоддом» да «поторопись со спаклами» – и весь сказ. – У него даже кулаки на поводьях побелели. – А «спасибо» для разнообразия можно? Или, там, «хорошая работа, Дэвид»?

– Нам полагалось перекольцевать спаклов за неделю, – повторил я мэровы слова. – А у нас ушло в два раза больше.

Он развернулся ко мне (вот сейчас Шум реально раскраснелся).

– На нас, еть, напали! С какого боку я-то в этом виноват?

– Я этого и не говорил, – сказал я, а Шум вспомнил металлический ошейник на горле у 0038.

– Так ты тоже меня винишь? – Он дернул повод, конь встал; Дэйви свирепо воззрился на меня – даже вперед подался: вот-вот кинется.

Я уже рот раскрыл отвечать, но тут случайно глянул вперед вдоль дороги. На повороте стояли два амбара. Поворот вел к реке.

Я быстро посмотрел обратно на Дэйви.

– И что у нас там? – По его роже расползлась скверная ухмылка.

– Ничего.

– Твоя девка, да? – глумливо поинтересовался он.

– Еть тя, Дэйви.

– Нет, свиная ссанина. – Он соскользнул с седла наземь, но Шум стал еще только краснее. – Это тебя еть.

После такого оставалось только драться.

– Солдаты? – осведомился за ужином мэр Леджер, любуясь моими синяками и запекшейся на роже кровью.

– Не ваше дело, – рыкнул я.

Никогда мы с Дэйви еще так круто не дрались. У меня все так болело, што я едва до матраса доплелся.

– Есть будешь? – Мэр кивнул на тарелку.

Некое слово у меня в Шуме сообщило ему, што нет, есть я не буду. Он, не чинясь, подхватил мой ужин и принялся заглатывать. Даже спасибо не сказал.

– Собираетесь прожрать себе путь к свободе?

– … спросил мальчик, которого всегда кормили другие.

– Я вам не мальчик.

– Припасов, которые мы привезли с собой, когда приземлились, хватило где-то на год, – сообщил он с полным ртом. – Но к этому времени охота и фермерство были совсем еще не на должном уровне. Голодные времена учат ценить горячую еду, Тодд.

– И почему взрослым мужикам надо из всего делать урок? – Я закрыл лицо ладонью, но тут же убрал ее: подбитый глаз все-таки очень болел.