Воображение мира

У меня есть знакомая – школьный учитель русской литературы, совершенный подвижник русского языка. Навсегда запомнил ее рассказ о том, как она впервые приехала в Ясную Поляну. Она рассказывала: когда экскурсия закончилась, и она, погуляв вместе со всеми по усадьбе, шла к воротам по аллее, вдруг увидела вверху над деревьями огромную, до облаков, фигуру Толстого. И очень испугалась. Великим страхом испугалась.

Когда я оказался в комнате, где была написана «Анна Каренина», я поразился именно ее размеру. Не простоте и обыкновенности, я вполне мог представить себе Толстого похожим на смертных, однако я не мог представить, что «Анна Каренина» могла бы поместиться в этой комнате с невысокими потолками. Это, на первый взгляд, забавное ощущение заставляет задуматься глубже.

Ибо литература есть производство свободы смысла. Точка выбора порождается внутри романа, как точка росы. Литература утоляет человека подлинностью его существования. Литература не должна учить, она должна предоставлять свободу. Экзистенциальный опыт осуществления выбора – награда за чтение.

Вот откуда мощное ощущение свободы в «Анне Карениной». Роман, питаемый верой читателя, подобно океанским волнам, широко и высоко дышит пространством человеческого существования. Роман подобен искусственным легким мира.

Хорошо, когда книга больше, чем способ познания. Когда мир, порожденный словом и верой, оказывается истиной, это говорит о том, что разум, созданный по образу и подобию Творца, естественным способом воспроизводит и заменяет мироздание, согласно обратной функции подобия; и проблема устройства Вселенной и человека формулируется как поиск своего рода соответствия, соотнесенного с этим преобразованием подобия. Иными словами: то, что разум способен создать роман, – это и есть доказательство существования Всевышнего.

Следующим шагом остается только рассудить, что искусство должно заниматься повышением ранга реальности – при взаимодействии с реальностью слова; однако длина этого шага может оказаться больше жизни.

Толстой малого того что стал плотью русского языка, он еще и обучил нашу речь той выразительности, с помощью которой можно выразить невозможное. Вот главный урок этого писателя. Возможность невозможного – свободы, понимания, любви; возможность самого человека как такового, его сердечной сути – дорогого стоит.

Я бы сравнил отношения Толстого и читателя с отношениями хозяина и работника в одноименном рассказе. Трудно поверить в то, что выражает этот рассказ: хозяин, замерзая вместе с работником во время метели, спасает его ценой своей жизни. Трудно настолько, насколько вообще трудно читать. И в этом как раз суть работы Толстого как писателя: он накрывает собой читателя посреди снежной бури и позволяет небытию добраться до себя раньше. Он сберегает читателя. И это лучшее, что может произойти. С работником. И хозяином.

6

Нынче совершенно прозрачно – мир есть слово. А в 1995 году я еще удивлялся – зачем это в MIT[1] создали лабораторию, изучающую вязкоупругие свойства кончиков человеческих пальцев. Когда спустя десятилетие появились touch screens[2], я наконец понял зачем. Четверть века назад академик Лев Петрович Горьков, ученик Ландау, наставлял нас, студентов: «Дети! Учите физику твердого тела. Вам нужно будет зарабатывать на хлеб». А мы пожимали плечами: мол, полупроводник изобретен, микросхемы работают, квантовый эффект Холла вроде тоже – вот и вся физика твердого тела, куда дальше? Займемся-ка мы лучше поэтикой – теорией поля.

Но как же был прав академик! Вся проблематика физики твердого тела, все те красивые и, казалось бы, неприкладные задачи, что разбирались на семинарах и т. д., – все это вошло в фундамент современной цивилизации, в ее технологическое ядро, квинтэссенцию ее технического воплощения, и этой библейского масштаба конструкции конца и краю пока не видно.

Ибо весь современный мир создан с помощью букв, чисел и речений. С помощью слова – в широком смысле. И «слов» физики твердого тела в том числе, ибо теория, модель, мало чем отличается от хорошего текста, изменяющего мир, изменяющего человека. Числа – тоже слова (но особенные). И мы видим, что материальный мир является продуктом неких «речений», донесенных до человека, и понятых им текстов. Это вполне теологическая ситуация.

Уподобляясь Творцу, человек с помощью текста и коммуникаций создает материальный мир. И наука, обеспечивающая создание средств производства, необходимых для развития цивилизации, есть прекрасный пример со-творчества.

«Бог видит нашими глазами» – совсем не метафора.

7

Как воображение оплодотворяет мир и рождает новый смысл?

Вот еще один пример.

Философ Мераб Мамардашвили в одной из своих лекций о феномене сознания приводит историю, произошедшую в Дании с двумя создателями квантовой механики – Нильсом Бором и Вернером Гейзенбергом.