В Лондоне он возобновил свои аскезы в надежде, что они вернут ему уверенность в себе. Но Питер Бёлер, моравский проповедник, направлявшийся в Америку, заверил его, что его вера все еще недостаточна; что какой бы совершенной ни была его нравственность, каким бы ревностным ни было его благочестие и ритуал, он будет оставаться в состоянии проклятия, пока в результате божественной вспышки озарения и убеждения, совершенно отличного от какого-либо процесса рассуждения, он не поймет, что Христос умер за него и искупил его грехи; только после такого обращения человек будет защищен от греха и уверен в спасении. Уэсли отметил в своем дневнике Magna Dies, или Великий день, 24 мая 1738 года, когда к нему пришло это окончательное обращение:
Вечером я очень неохотно пошел в общество на Олдерсгейт-стрит, где читали предисловие Лютера к Посланию к римлянам. Примерно в четверть девятого, когда он описывал изменения, которые Бог производит в сердце через веру во Христа, я почувствовал, что мое сердце странно согрелось. Я почувствовал, что доверяю спасение Христу, одному Христу, ; и меня охватила уверенность, что Он взял на Себя мои грехи, даже мои, и спас меня от закона греха и смерти. Я начал молиться со всей силой за тех, кто особенно жестоко использовал и преследовал меня. Затем я открыто свидетельствовал всем присутствующим о том, что впервые почувствовал в своем сердце.51
Вкратце он изложил эволюцию христианства от спасения верой и делами к спасению одной лишь верой (Лютер) и к спасению личным божественным озарением (квакеры). Благодарный Бёлеру, Уэсли летом 1738 года перебрался в Германию и провел несколько недель в Херрнхуте, саксонской деревне, где в поместьях графа фон Цинцендорфа была основана колония моравских братьев.
Тем временем Чарльз Уэсли, вернувшись в Англию, пережил подобное обращение; в своей более мягкой манере он начал проповедовать заключенным в Ньюгейте и со всех кафедр, на которые его допускали. Еще важнее то, что в методистском движении на первый план выходила личность, не столь сильная, как Джон Уэсли. Джордж Уайтфилд родился в семье трактирщика в Глостере в 1714 году. В течение года и более он служил разносчиком спиртного для гостей своего отца. Он окончил Пембрук-колледж в Оксфорде и стал одним из первых членов Священного клуба. В 1738 году он последовал за Уэсли в Джорджию, но осенью того же года вернулся в Англию, чтобы принять сан англиканского священника. Не удовлетворившись возможностями, предоставленными ему на кафедрах, и стремясь донести вдохновение своей веры до широких народных масс, он начал в феврале 1739 года проповедовать на открытых полях близ Бристоля шахтерам, которые редко осмеливались или не желали заходить в церковь. Его голос был настолько чистым и сильным, что мог достигать двадцати тысяч слушателей, а его пламенное ораторское искусство так трогало этих ожесточенных и изможденных людей, что он мог видеть (по его словам) "белые канавы, сделанные их слезами, которые обильно падали на их черные щеки".52 Репутация нового проповедника и сообщения о его проповедях под открытым небом будоражили воображение всей Англии. Куда бы ни отправился Уайтфилд, послушать его собирались огромные толпы.
Его проповеди были незабываемы. Он не претендовал на эрудицию, но утверждал, что тесно общался с Богом.53 Его язык, по словам Уэсли, был склонен к "приторности и амурности", он использовал некоторые поразительные образы; так, он говорил о том, что Христос был "зажарен, как бы, в гневе Отца, и поэтому его уместно называть Агнцем Божьим "54.54 Уайтфилд в поле, как и Питт в парламенте, привнес в свою речь актерское искусство; он мог плакать в одно мгновение и, по-видимому, с искренним чувством; он мог заставить своих простых слушателей с непосредственной силой ощутить чувство греха, ужас ада и любовь Христа. Ораторы, такие как Болингброк и Честерфилд, скептики, такие как Франклин и Хьюм, актеры, такие как Гаррик, признавали его силу. Его принимали повсюду, он сделал своими приходами Англию, Уэльс, Шотландию, Ирландию и Америку. Тринадцать раз он пересекал Атлантику, двенадцать раз - Шотландию. Нередко он проповедовал по сорок часов в неделю. К пятидесяти годам он был измотан. Слишком поздно он сократил свою программу до "строгого довольствия" - то есть проповедовал только один раз в будний день и только три раза в воскресенье. В 1769 году он совершил свой седьмой визит в колонии и умер в Ньюберипорте, штат Массачусетс, в следующем году.