Volume IX: The Age of Voltaire

Аргументы Батлера сейчас представляют интерес главным образом как иллюстрация одного из этапов эволюции современного разума. Против деистов у них был весомый аргумент: у тех, кто принимал доказательства божественного замысла в природе, не было причин отвергать Библию из-за жестокого Бога, явленного в Ветхом Завете, ведь Бог природы не менее жесток. Это был весьма оригинальный способ защиты христианства; Батлер, видимо, не подозревал, что его аргумент может привести не к христианству, а к чему-то более отчаянному, чем атеизм, - к выводу Томаса Генри Хаксли о том, что высшие силы во Вселенной или за ней неморальны и резко противоречат тому чувству добра и зла, на котором Батлер, как и Кант, основывал большую часть своей теологии. В любом случае "Аналогия" - это прогресс, хотя бы благодаря своему доброму нраву; здесь не было ни odium theologicum, ни язвительной витиеватости, но искренняя попытка быть вежливым даже с теми, кто, казалось, разрушал самые драгоценные надежды человечества. Королева Каролина приветствовала книгу как лучшую защиту христианского вероучения. Умирая, она рекомендовала Батлера для церковного продвижения; Георг II сделал его епископом Бристоля, затем деканом собора Святого Павла и, наконец, епископом Дарема. Там Батлер стал примером для своих коллег: он жил просто и отдавал большую часть своих доходов бедным.

Его "Аналогия" оставляла столько возможностей для неверия, что многие церковники советовали прекратить дебаты и предпочитали опираться в своей вере на религиозные потребности и чувства, неподвластные разуму. Так, Генри Додуэлл в своей книге "Христианство, не основанное на аргументах" (1742) отверг рассуждения в духовных вопросах; они не являются руководством к истине, тем более к счастью, а представляют собой лишь изнуряющий танец "за" и "против"; ни один человек никогда не построит свою веру на таких зыбких основаниях. Аргументы Кларка, Уорбертона, Батлера и других защитников христианства, говорит Додуэлл, поколебали больше религиозных убеждений, чем укрепили; атеизма могло бы и не быть, если бы лекторы Бойля ежегодно не опровергали его. Христос не спорил; он учил как власть имущий. Посмотрите на любого по-настоящему религиозного человека, и вы увидите внутреннее убеждение, а не интеллектуальное заключение. Для простой души вера должна быть принятой традицией; для зрелого духа она должна быть непосредственным ощущением сверхъестественной реальности.

Уильям Лоу, прославившийся в спорах с деистами, прочитав Якоба Бёме, обратился от аргументов к мистике; и в эти полвека торжествующего материализма и цинизма он писал о внутреннем присутствии и искупительной любви Христа так горячо и уверенно, как если бы он был возрожденным и неизменным Томасом а-Кемписом. Он пожертвовал всеми мирскими перспективами, отказавшись принести клятву, признающую Георга I главой английской церкви; его лишили стипендии в Кембридже, а его дипломы были аннулированы. Он стал воспитателем отца Эдварда Гиббона и оставался в этой семье достаточно долго, чтобы историк мог о нем вспомнить. "В нашей семье, - говорит скептик, - он оставил репутацию достойного и благочестивого человека, который верил во все, что исповедовал, и практиковал все, что предписывал".37 Джонсон высоко оценил книгу Лоу "Серьезный призыв к благочестивой и святой жизни" (1729) как "лучшее произведение назидательной теологии на любом языке".38 Конечно, его мистицизм был здоровее, чем тот, что теряется в сверхъестественных видениях, небесных или инфернальных. "Нет ничего сверхъестественного, - писал Лоу, - во всей системе нашего искупления. Каждая ее часть основана на действиях и силах природы, и все наше искупление - это только исправление природы". Ад - это не место, а состояние неупорядоченной души; небеса - это не место, это "не чужое, отдельное и навязанное состояние", а счастье души, находящейся в порядке и мире.39 И хотя Лоу был верным членом Англиканской церкви, он мечтал о возрожденном и протестантском монашестве:

Итак, если лица обоего пола, ... желающие совершенства, объединятся в небольшие общества, исповедуя добровольную бедность, девственность, отшельничество и преданность, чтобы некоторые могли быть облегчены их благотворительностью, а все были благословлены их молитвами и облагодетельствованы их примером; ... Такие люди, ... отнюдь не обвиняемые в суеверии или слепой набожности, ... могут по праву считаться восстановителями того благочестия, которое было гордостью и славой Церкви, когда были живы ее величайшие святые".40