Volume IX: The Age of Voltaire

Свободно излагайте все, что происходит в жизни человека;

Могучий лабиринт! Но не без плана; ...

Давайте вместе одолеем это обширное поле,...

Смейтесь, где надо, будьте откровенны, где можно,

Но огласите пути Божьи для человека. 36

Здесь, конечно, вспоминается "Теодицея" Лейбница и "Потерянный рай" Мильтона. 37 Далее Поуп предостерегает философов от надежды или претензии на понимание: "Может ли часть содержать целое?". Давайте будем благодарны за то, что наш разум ограничен и наше будущее неизвестно:

Ягненок твой бунтует и проливает кровь сегодня,

Если бы у него был разум, разве он стал бы прогуливать и играть?

Довольный до последнего, он нарезает цветочные блюда,

И лижет руку, только что поднятую для пролития его крови. 38

Здесь присутствует скрытый пессимизм: надежда может сохраниться только благодаря невежеству:

Смиренно надейтесь; с трепетом взлетайте;

Ждите великого учителя, Смерть и Бога обожайте.

О будущем блаженстве он не дает вам знать,

Но дай этой надежде стать твоим благословением сейчас.

В человеческой груди вечно теплится надежда,

Человек никогда не бывает, но всегда должен быть благословенным. 39

Мы не можем увидеть причину кажущейся несправедливости жизни; мы должны признать, что природа создана не для человека, что Бог должен упорядочить все вещи для всех, а не для одного только человека. Поуп описывает "огромную цепь бытия" между низшими существами через человека и ангела к Богу, и он сохраняет веру в божественный порядок, пусть и скрытый от нашего взора:

Вся природа - лишь искусство, неведомое тебе;

Все это случайность, направление, которое вы не можете увидеть;

Все разрозненно, гармония не понята;

Все частичное зло, всеобщее добро;

И, вопреки гордыне, вопреки заблуждениям разума,

Одна истина ясна: что ни есть, то верно. 40

Первый урок - интеллектуальное смирение. Затем великолепное воспоминание о Паскале:

Познай самого себя, не полагайся на Бога;

Человечество должно изучать человека.

Расположенный на этом перешейке среднего государства,

Существо темно-мудрое и грубо-великое, ...

Единственный судья истины, в бесконечных заблуждениях:

Слава, шутка и загадка мира! 41

В этих человеческих пределах давайте согласимся с тем, что "самолюбие, пружина движения, действует на душу", но также и с тем, что разум должен войти, чтобы придать порядок и равновесие нашим страстям и спасти нас от порока. Ибо

Порок - это чудовище с таким страшным обликом,

Чтобы ненавидеть, нужно только видеть;

Но ее лицо знакомо слишком часто,

Сначала мы терпим, потом жалеем, потом обнимаем. 42

Эти страсти, хотя и являются разновидностями самолюбия, представляют собой части божественного замысла и могут стремиться к цели, благой даже для нашего слепого зрения. Так, жажда плоти продолжает род, а взаимный интерес порождает общество. Социальная организация и религиозная вера - очевидные блага, хотя короли и вероисповедания запятнали историю человеческой кровью.

О формах правления пусть спорят дураки;

Все, что лучше всего поддается управлению, - лучшее.

Пусть за образ веры сражаются немилосердные фанатики;

Он не может ошибаться, чья жизнь правильна. 43

В четвертом послании "Очерка о человеке" рассматривается счастье и делается попытка приравнять его к добродетели. Если добрый человек терпит несчастья, а злой иногда преуспевает, то это потому, что

Всеобщая причина

Действует не по частичным, а по общим законам; 44

Бог предписывает целое, но оставляет части на усмотрение законов природы и свободной воли человека. Некоторые из нас скорбят о неравенстве имущества как об источнике несчастья; но классовое деление необходимо для управления государством;

Порядок - первый закон Небес, и это признано,

Некоторые из них превосходят всех остальных. 45

Это не так ясно, как июньский день, но что еще можно сказать о виконте Болингброке (или о нем самом?)? И несмотря на неравенство природных и приобретенных даров, счастье распределяется равномерно; бедняк счастлив не меньше короля. Не счастлив и процветающий злодей: он обнимает свои достижения, но чувствует презрение мира, в то время как у справедливого человека, даже в условиях несправедливости, душа спокойна.