Волонтёры

Нас очень много и это печальный факт. Нас очень много и мы не умеем ничего – ни пользоваться родным языком, ни находить общие точки соприкосновения, основываясь на общем благе, а не индивидуальном, ни развиваться в полной мере и простыми, не причиняющими окружающим вред, способами.       Львиная доля населения занимается откровенным декадансом с элементами интима, настолько львиная, что некоторая писанина (и тем более – её чтение) может уличить вас в непристойной ситуации. И кто судья для Бога, если человек, располагая всеми ресурсами, возможностями и мощью недооценённой гравитации, запер себе подобных в карцер с огромной дыркой в двери, сквозь которую просачивается бесплатный солнечный свет.

Никто не побежит на улицу с революционными криками (это и не требуется). На вашем планшете установлен инстаграм, фейсбук и прочая белиберда, позволяющая разогнать скуку. Это интересно, это весело, это прекрасно – пялиться в экран и оценивать любое совокупление пикселей. Но это не предел. Подсознание адаптируется к выживанию в окружающей среде, и если для Маугли дорогой к вечности была шкура Шер-хана, то для биологического вида 21 века – большой палец вверх.

Вот почему скука культивирует вечность. Вот почему причины рождают не последствия, а другие причины. Вот почему маленькая планета Земля, приют для странников небытия, доверху заполнена людьми, которые не знают, чем себя занять – ищут дорогу к самореализации, вырывая асфальт зубами, пиная камни и меняя местами дорожные знаки. Среда, обстоятельства, катаклизмы. Люди, человек, чувак. Айфон, социальный статус, место на кладбище.

Цифровой мир хранит много секретов, как и мир его создавший (пока вы не свяжетесь с ним). Космос оберегает Галактику, пока мы не изведаем его (никогда). Океан так спокоен, потому что у него нет врагов (он не знает, кто это). И ваша жизнь, её суть, смысл, что несёт в себе (дай Бог, или кого вы вспоминаете, когда в самолёте турбулентность) любовь, счастье, дружбу и так далее – канцелярский акт скуки, когда школьник рисует на полях неприличные символы. Это вовсе не значит, что ваш аккаунт не востребован, просто это всего лишь аккаунт, пусть даже с тридцатизначным паролем и миллионом подписчиков.

Архив личной жизни – помост бесконечности, если вы наведёте там порядок. Говорить о скуке скучно. Какая разница, почему отпечаток на брюхе заплывшего столетия такой же, как и тысячу лет назад. Зачем считать искомое, если есть дано. К чему осуждать бестолковость за её желание самоутвердиться. Человек постоянно чем-то занят, и всё во имя разработки вечного двигателя. Безостановочный круговорот настолько неинтересен, что даже фразы обрываются на первой букве. Ваша инставечность настолько обширна, что разговор о ней превращается в абсурд. Поэтому мой собственный акт скуки объявляется завершённым (скорее – разорванным, как надежды в соцсетях), потому что культивация в прямом эфире вечности не делает жизнь уборщицы за кулисами легче, как и не разгоняет скуку в её голове.

XII

Когда мы получали дипломы, я снова вспоминал тебя. Выпускной, по-глупому счастливые лица, алкоголь, еда, дом у реки. Твои сообщения на рассвете и моя сердечная метаморфоза. Скоропостижность моих бледно-розовых сновидений, излучающих то непоколебимую силу, то непозволительную слабость. Со мной произошло нечто хуже, чем катарсис – его аффективное желание продолжения, несмотря на то, что и само озарение было более чем неожиданным. Но вот она – наша первая встреча. Я будто убежал из зоопарка и первое, что увидел в настоящем мире – ты. Я потерял равновесие, потерял все доступные мне плоскости, а также необходимые координаты. Моя клетка, моя психопатическая рамка выживания, моя грубая интроверсия. Корни неискушённой метафизики, плоды провинциальной экзистенции. Ты права, я очень странный. Я такой странный, как улыбка без кота.

Сотни напрасных эпитетов, и всё же – мои солнечные зайчики умирают на закате. Ты – мой карандаш и моя укрпечать. Богоподобная дева в книжном платье, творец архитектуры, образ назидательный. Угнетающая мысль, отрадная бесконечность, оттенок обугленных щёчек. Гамма пронзительных чувств, красный цвет беспардонной общины. Хорошая девочка, театр драмы, спектакль милосердия.

Галактион вошёл в комнату, быстро сбросил с себя одежду, словно она ему противна и упал на свою кровать, уставив взгляд в пыльное окно.