Волонтёры

Люблю родину, но ненавижу государство. Чтобы не слыть участником той толпы, которая бежит за сумасшедшим Всевышним (парадокс: единственным говорящим правду и живущим на земле), необходимо всегда искать источник, род, происхождение, причину и т.д. Вы когда-нибудь интересовались закономерностями природы или тем, как устроен автомобиль? (если вы не механик или метеоролог). Мы гонимся за рекламированным атрибутом успешности – а есть ли в этом польза для нас и окружающих? Вся наша жизнь – это локальные шаги по достижению тире избавлению от смерти, где целью является простое удовольствие. Если капитализм и победил человечность, то вопрос – а была ли она? Мы не участливы, не заинтересованы в пользе для себя и других – недовольные системщики, уверенные в том, что нужно иметь лишь своё мнение (и средства для его жизнеобеспечения). И весь этот догмат, струящийся абсолютно со всех источников, окружающих вас, имеет свою причину – вам только осталось её отыскать.

Убожество вкуса заключается в том, что я и прочие студенты, школьники и даже взрослые настолько захвачены спортом и жизнью успешных мира сего, что разбор в том, навязанная это альтернатива или лёгкий выбор не имеет смысла. Говорить об устойчивых понятиях сложно – некого винить за то, что человек занят аналитикой и домыслами о спортивных событиях (я и сам этим занимался). Для здоровья организма, конечно же, прекрасно заниматься физическими упражнениями или давать хоть малейшую нагрузку мышцам. Но делать из спорта медийный церемониал, обогащающий тех же адептов рыночной экономики, за счёт ограниченности интересов зрителей (опять же, не имеющих альтернативы – в детстве я смотрел только лживые новости, глупые шоу и спорт вперемешку с парой фильмов), крайне выгодно для государства, а не для человека (как и в случае со школой). Правительство формирует наши интересы, ограничивает вкусы, лишает необходимых знаний и детского незабвенного любопытства, оставляя один на один с бесконечно слоняющимся человеком от одного бездарного занятия к другому.

Двое ненормальных – панацея для общества. Нам бы лиричные опусы создавать, что-то схожее с конверсией философских размышлений в грубые аккорды фортепиано. Всегда мечтал о стеклянных домах – хотелось видеть, чем занимаются люди, муравьи, импульсивно совершающие те или иные действия. Неужели материальные блага и для тебя настолько важны? Или тебе неизвестна альтернатива? Только так тебя оценивают люди, только за те вещи, которые помещаются в карман, а не за полезные или хорошие поступки. Какая разница, что у человека нет денег на новый смартфон или автомобиль, если он разрабатывает лекарства и спасает человеческие жизни. И об этом не нужно трубить с экрана, но взгляды, пойманные человеком, могут быть осуждающими, ведь на нём старое пальто или отсутствие часов на запястье.

Выброси свою последнюю чашку, оставь себя без тёплого крова и ощути холодное дыхание невыносимой неизвестности. Хотя бы на мгновение лиши себя возможности ждать очередного мгновения. Студентам не понять теории всего, потому что они не знают всего. Так же, как и мне не понять большинства вещей, в которых я не могу тебе признаться. Это похоже на плавное прибытие птиц, когда хочется вдохнуть воздуха в полную грудь и почувствовать себя слабым – влюблённость это ещё не всё, но уже всё. И радость не от наличия птиц в небе, а от возможности их видеть. И восторги не женщине, но её причинам.

XI

Величие побуждающей к действию похвалы заключается в бесконечном восхождении – чем выше небо, тем дальше звёзды. Самоутверждение посредством инородных материалов не имеет под собой ценности, потому что кратковременно. Отсюда театральная постанова, развлекающая абсурдом в обёртке потенциала, представляется актом скуки, принимающим за данность культ вечности.

Доброе утро, моя ничтожность. Безусловно, человек бороздил океаны и космос, исследовал анатомию зверей, строил материки и создавал из руин искусство, но похвала цифровому миру – чересчур предсказуемо, как для вымышленного десятка лет. К тому же, винить самого себя не приходится – это естественный ход событий, порочный, безнравственный, лишённый смысла и оттого такой родной. В общем, всё как мы любим.

Эпоха смышлёного компьютера и статуса фейсбука (который приходится нам если не частью тела, то вспомогательным органом – вместо фейса и бука) танцует полонез в хрустальном танце. Поколение продвинутых внуков бьётся в конвульсиях и питает силу. Непонятная молодёжь ищет выходы на непонятность, одновременно осваивая цитатники о смерти. Безработные артисты творят прямиком в экране, если не движениями в такт, то острым словцом. И весь остальной бомонд, в разное время суток поющий оды богеме и андеграунду, за насыщенным количеством тел попросту не находит себе места, отчего и креативит узколобым актом скуки.