Войны за Иисуса: Как церковь решала, во что верить

Сильнее и разрушительнее всего Халкидон повлиял на Египет, где низложение Диоскора положило конец режиму епископов, подобных фараонам, который так старательно строился на протяжении последних 150 лет. Константинополь стал вторым по чести патриархатом, и дело заключалось не только в почетном титуле: столица империи начала господствовать над Александрией, и ее влияние росло на протяжении последующих десятилетий.

В Александрии начались беспорядки, затронувшие и церковь, и все общество. Даже просто перечень патриархов указывает на то, что закончилась стабильность старой эпохи, когда епископы уверенно занимали свои посты десятилетиями, способные справиться со всеми неприятностями. Теперь же история Александрийского патриархата стала совсем иной: это длинный ряд низложений, мятежей, ссылок и восстановлений, и такая нестабильность сохранялась до конца века. Единственной устойчивой величиной оставалась война между халкидонскими представлениями империи и ее агентов и верой в одну природу, которой придерживалось большинство египтян.

Обострение конфликта описывает «История патриархов Коптской церкви Александрии», составленная коптами. Согласно ее официальным записям, преемником «святого патриарха» Кирилла стал Диоскор, который:

…претерпел тяжелые гонения за правую веру от рук правителя Маркиана и его жены. С помощью пристрастного собора в Халкидоне, готового угождать пожеланиям правителя и его жены, его низложили. Потому членов того собора и всех последователей их порочного учения называют мелкитами, ибо они во всем следовали мнениям правителя и его жены и провозгласили обновленное учение Нестория[348].

Диоскор умер в ссылке в Пафлагонии (Малая Азия) в 454 году, но его сторонники – коптская или египетская партия – не оставляли надежд. Некоторые египетские епископы в Халкидоне перешли на сторону императора, а теперь они пытались поставить патриархом халкидонца по имени Протерий. Но эти сторонники императора составляли меньшинство, а выборы патриарха выглядели как стремление навязать церкви непопулярного постороннего епископа. Вследствие этого возникло «великое и невыносимое возмущение», где Александрия явила свои наихудшие качества[349]. Одно из волнений началось в театре, где люди начали выкрикивать: «За Диоскора и правую веру! Сжечь кости Протерия! Изгоним Иуду!» Толпа людей начала требовать возвращения благочестивого Диоскора из несправедливой ссылки и изгнания хищного волка и антихриста Протерия, нового Каиафы. Солдаты, пытаясь навести порядок, убили многих людей в давке[350].

Один очевидец оставил описание другой сцены, отражающей попытку египтян защитить саму суть христианской веры. «Он увидел, как огромная толпа народа идет к префектуре, и, когда отряд войска хотел остановить возмущение, мятежники стали бросать в воинов камнями и обратили их в бегство. Бежавшее войско заперлось было в храме, посвященном некогда Серапису, но было осаждено и заживо сожжено мятежниками»[351]. В ответ на это император послал туда две тысячи солдат – немалое число, если учитывать, что в то время было крайне важно оборонять границы империи. Но это только усилило беспорядки, поскольку воины вели себя как завоеватели в покоренном городе, обладавшие правом безнаказанно насиловать всех женщин. Военные установили крайне жесткий режим, ограничили доставку в город пропитания и запретили посещать бани и представления, которые были основой социальной жизни. Со временем осадное положение стало менее суровым, но недовольство населения сохранилось[352].

С 454 года у коптов появился отдельный патриархат и параллельная иерархия, избравшая своей главой монаха Тимофея. Это был маленький человек, которому дали кличку Элур, что означает «кот», хотя в данном случае скорее указывает на его ловкость и значит что-то вроде «проныра». Он был рукоположен Кириллом и сопровождал Диоскора на Второй Эфесский собор, так что был прочно укоренен в александрийской традиции. Однако «Проныра» был и сам по себе удивительной личностью: его влияние не ограничивалось рамками Египта, и он создал основы для создания независимой монофизитской церкви. В иных обстоятельствах он, несомненно, пользовался бы в христианском мире не меньшей славой, чем его предшественники[353].