Войны за Иисуса: Как церковь решала, во что верить

Каноны собора повысили статус Константинополя, который получил особые привилегии как город императора, сопоставимый в этом отношении с Римом. На соборе вспомнили, как ранее епископы, собранные в 381 году в Константинополе, «справедливо признали преимущества Рима, потому что он был городом царя». Но те же епископы «признали равные преимущества [isa presbeia] за святейшим престолом Нового Рима, справедливо рассудив, что город, получивший честь быть городом верховной власти и сената и имеющий равные преимущества со старым царственным Римом, должен и в церковных делах возвеличиться подобно тому и быть второму после него». Халкидон объявил Константинополь вторым по чести патриархатом, к которому должны обращаться за решением спорных вопросов поместные соборы провинций. Патриархат также получил власть назначать митрополитов в соседние области – Понт, Азию и Фракию – и, что потенциально было еще важнее, епископов для епархий, находящихся «среди варваров». В период расцвета миссионерской деятельности на территориях востока Европы и запада Азии это положение делало Константинополь центром обширной церковной империи[339].

Папа Лев был недоволен этим решением и безуспешно пытался добиться отмены нового канона о статусе Константинополя. Рим всегда беспокоили любые попытки возвысить другой престол до такой степени, что он по статусу приблизился бы к уровню престола святого Петра. Кто знает, не решит ли очередной собор через несколько десятилетий, что имперская столица стоит не ниже Рима или даже выше его? Кроме того, возвышение Константинополя означало снижение статуса других древних престолов, таких, как Антиохия и Александрия. Папа Лев подтвердил справедливость претензий каждого престола, независимо от проступков отдельных епископов. Да, Диоскор делал отвратительные вещи, но, несмотря на это, «престол Александрии не должен терять своего достоинства, основанного на добродетели святого Марка, евангелиста и ученика Блаженного Петра, и славу столь великой церкви не должны затмевать никакие тучи… потому что престол не зависит от того, кто его занимает». В равной мере не следует умалять честь Антиохии. Именно здесь «после проповеди блаженного апостола Петра христиане получили свое имя», а папа Лев не терпит неуважения к Петру. Антиохия никогда не должна по чести стоять ниже третьего места. «Никогда», разумеется, слишком сильное слово; если понимать папу буквально, эта честь остается за Антиохией – или самим Римом – даже тогда, когда он превращается в безлюдную пустошь с развалинами старинных зданий[340].

Папа Лев также заявил, что христианский епископ не должен искать почестей и славы так жадно, как это делал Анатолий Константинопольский, тем более что его биография далеко не идеальна. В конце концов, Анатолий встал на ортодоксальную позицию после долгих лет непростительных компромиссов под давлением прошлого режима. Он занял свой пост лишь потому, что был убит святой Флавиан. «Пусть он осознает, – предупреждал папа Лев, – какого человека он сменил, и полностью освободится от духа гордыни. Пусть он станет подражателем веры Флавиана, умеренности Флавиана, смирения Флавиана, которые придали ему славу исповедника». В силу многих причин Константинополь должен вести себя гораздо смиреннее[341].

После Халкидона

Халкидонский собор завершился большим заседанием 1 ноября, где присутствовали Маркиан и Пульхерия. Настроение участников было восторженное. Они прославляли Маркиана как «второго Константина». Хотя в истории этот собор пользуется особым почетом, в тот момент он воспринимался скорее как этап пути, но не его завершение. Вскоре его участники, каждый на своем месте, столкнулись с самыми разными проблемами[342].

Для двора императора Халкидон был лишь временной передышкой. В семье императора не было согласия, поскольку Евдокия, невестка Пульхерии, решительно стояла на стороне монофизитов и презирала тех, кто принял новый порядок. Позднейшие почитатели видели в ней почти святую. Когда она умерла, египтянин Иоанн Никиусский написал о ней такие слова:

Императрица Евдокия ушла на покой в святой Иерусалим, исполненная добрых дел и чистой веры. Она отказывалась общаться с Ювеналием, епископом иерусалимским, и с мужами, заседавшими в Халкидоне, ибо она понимала, что эти люди переменили истинную веру наших святых Отцов и правоверных императоров.

Тот же Иоанн презрительно отзывался о смерти Маркиана и испытывал неподобающую радость, говоря о его гангрене («его нога омертвела, и он умер»). Пульхерия же скончалась в 453 году[343].