Военное детство и вся жизнь

Первый класс я закончила хорошо. Четверка была только по письму. Грамоту мне не дали, да я и не горевала, ожидая куда больше четверок. К этому времени я уже училась в другой школе, в 68-й, в которую весь наш класс перевели из-за перегруженности Первой Железнодорожной. В Первой школе я поступила в 1-9 класс. Именно так «Первый тире Девять». Тогда классы нумеровали не буквами, а порядковыми номерами. То есть, в школе первых классов было как минимум девять!

Дорога в новую школу и домой стала намного длинней и занимала почти сорок минут пешком. Наша учительница тоже перешла с нами на работу в новую школу. Может, она была сильно огорчена переводом, а может на войне мужа потеряла, но она была всегда какой-то суровой, неулыбчивой, какой-то отстраненной и часто вымещала свое недовольство жизнью на нас мелких.

Но наконец, слава Богу, все закончилось. На заключительное родительское собрание вместо родителей, которые в этот день работали, я привела брата Юру. Он уже закончил пятый класс, был серьезным и ответственным мальчиком. Ему и отдали мой «аттестат» с пятерками и без каких-либо комментариев.

Последний день у нас, первоклашек, был 19-го мая. Был теплый солнечный счастливый день. Наконец-то наступили летние каникулы, впереди целое лето – красота! Домой я не бежала – летела как на крыльях!

Возле дома сидел соседский пацан Борька Пушкарев (кстати, дальний родственник). Он подобрал где-то возле молокозавода маленького хорошенького щенка. Мать выгнала Борьку из дома вместе со щенком, и он ждал меня возле ворот в надежде, что мои родители окажутся больше расположены к наличию собаки в доме.

– Возьмешь?

– Конечно!

Нашей Динки уже не было, и родители позволили мне взять щенка. Он был еще совсем кроха и даже лаять не умел, зато мне стал настоящим подарком и хорошим другом на несколько лет.

Летом случилось новое интересное событие.

Моя крестная Леля купила дом в центре города! И по доброте душевной пригласила нашу семью разделить с ней новое просторное жилье. К деталям появления дома я перейду немного позже, а пока уделю внимание собственно Леле.

Почему-то все сестры считали её немного слабоумной, что-ли. Но я в дальнейшем убедилась, что это совсем не так. Мнимое слабоумие скорее всего было следствием обычной женской зависти. Леля была доброй, простодушной, обаятельной женщиной. Из всех сестер только она была высокой. Все полутораметровые пигалицы, а она под метр-семьдесят! Ох уж как они ей завидовали по этому поводу! У Лели была прекрасная фигура и красивое лицо. Был только один недостаток – редкие волосы. Но она умела так их уложить, что выглядела отлично!

Жизнь у Лели сложилась не очень. Она вышла замуж за взрослого уже мужчину с двумя почти взрослыми сыновьями. Он работал машинистом паровоза. Жили они в согласии, но через несколько лет он погиб на работе. Сыновья разъехались, и Леля осталась одна на всю оставшуюся жизнь. Своих детей она так и не родила. Жила в комнате в полуподвальном помещении в доме по улице Труда. Окна комнаты выходили прямо на тротуар и были почти вровень с асфальтом. На широченном подоконнике можно было бы спать, если бы не дуло. У Лели там стояли горшки с живыми цветами, отчего серый асфальт за стеклом не казался таким уж беспросветно серым.

Во время войны Леля работала на швейной фабрике и шила из белой бязи мужское нижнее белье. Тогда это были рубашка без ворота и манжет и кальсоны на завязочках. Там же, из остатков бязи шили детских кукол с гуттаперчевыми головами. Она иногда приносила домой бракованные заготовки, которые отдавали работникам на ветошь (конечно, без голов, которые были на строгом учете). Дома Леля шила нормальных кукол, делала из ветоши голову, разрисовывала, делала из пакли волосы, одевала и потом продавала на рынке. У меня, естественно, тоже была такая кукла, но я с ней играла мало. Мне нравились другие игрушки – какая-нибудь техника. Юра с Гурием мастерили танки, паровозы. Играли, потом бросали надоевшие игрушки и делали новые, а я подбирала брошенные и с удовольствием играла. На покупку фабричных игрушек у нас не было денег.

Моя Леля кроме работы на фабрике однажды занялась «бизнесом». Тогда это называлось спекуляцией. Где-то, через кого-то, кто имел доступ к продуктам питания, Леля их доставала и потом торговала продуктами на рынке.

Вообще-то странно – спекуляция была уголовно наказуема. А тут целый ряд торговок с сахаром в мешочках, крупами, крахмалом. Милиция ходила мимо и «не замечала» ничего противоправного. Хотя преступление было налицо – по карточкам столько не получишь, откуда такое богатство? Например, когда однажды мы получили селедку, и мама решила ее продать, она положила несколько штук на тарелку и отправила Юру на рынок. Не стоило, конечно, посылать пацана на такое дело. Юру там мигом забрали в милицию и продержали до вечера, пока мама не привела его домой.