Военное детство и вся жизнь

Этот-то бизнес и принес Леле доход, достаточный для покупки недвижимости. Она скопила деньги на дом! Дом был старый-старый и стоял он уже неровно. Он как бы сидел: дворовая часть была, видимо, пристроена позднее и практически без фундамента, а фасадная часть покоилась на прочном фундаменте, внутри которого располагалось сухое и достаточно просторное подвальное помещение. Там, также как и наверху, было три окна, большая комната и кухня с печкой. Мы в подвале не жили и использовали его в качестве мастерской для нас троих: папы, Юры и меня. Да-да, я тоже иногда там что-то мастерила! В этом подвале-мастерской я, уже учась в шестом классе, сделала себе письменный стол. Правда, в непокрытом скатертью виде это было ужасное зрелище, но зато, это был мой собственный отдельный стол, на котором стояли письменные принадлежности, лежали книги и тетради – красота!

Правда, когда в доме собирались гости, мой стол выносили, чтобы не портил вид.

Еще немного о новом-старом доме. Он располагался во дворе полукруглого здания, стоявшего на углу улиц Воровского и Спартака. Опять мы поселились в окружении цивилизации, но снова с удобствами во дворе. Дворик был крошечный, ни о каких посадках даже речи не было, туда и солнышко-то никогда не заглядывало. С одной стороны стоял одноэтажный, но высокий дом, а с другой тот самый полукруглый шестиэтажный домище. Кстати, в свое время это здание строилось под большую гостиницу, но во время войны там жили эвакуированные работники ленинградских заводов. Инженерный персонал жил на одном этаже, занимая по две-три комнаты, а сошка помельче по одной комнате на семью, а то и по две-три семьи в комнате. Даже коридоры в тупиках были отгорожены и там тоже жили. В одном из таких «помещений» жила моя будущая подруга Надя Пушкина. Тесновато, но зато тепло и светло. Розеток в комнатах там тоже не было, но зато на каждом этаже напротив шикарной широченной лестницы, расходившейся на две стороны, была просторная общая кухня с общей огромной плитой. Эта плита горела круглые сутки, приготовляя пищу для многочисленных обитателей комнаток и комнатушек. Дамы в шелковых халатах и бигуди приходили что-нибудь приготовить, их домработницы и дети крутились тут же – все собирались в этой кухне-клубе.

Мы с подружкой тоже туда захаживали. Но ненадолго и не часто. Наш дворик у этих жителей был весь как на ладони. И вот этот-то старый гнилой дом Леля купила аж за пятьдесят тысяч рублей (буханка хлеба стоила полтора рубля, а бутылка водки – двадцать один рубль двадцать копеек). Можно было за эти деньги купить прекрасный почти новый дом с участком и садом, но Леле захотелось поближе к рынку. Она предполагала, что будет торговать и дальше. Одной ей жить в большом доме не хотелось, поэтому-то она и пригласила на жительство нашу семью. Места там было достаточно: три комнаты, кухня и две печки: одна русская, другая – голландка.

Сама Леля поселилась в большой комнате с пятью окнами, мама с папой – в средней проходной, а нас с Юрой разместили в маленькой комнате, рядом с кухней. Нормально устроились!

Эта приятная метаморфоза в нашей жизни произошла летом 1947-го года. Меня в соответствии с новым местом жительства перевели в Первую Городскую женскую школу, а Юру в Десятую мужскую. Он был отличником, и его взяли в лучший класс, а меня в обычный второй-пятый. В первом-первом и втором-первом учились дочери работников НКВД. Неподалеку от школы был и их жилой городок – прекрасные дома с шикарными квартирами, с помещениями для домработниц (я бывала там и видела эту роскошь собственными глазами). При входе дежурила вооруженная охрана и проникнуть в дом я могла только в сопровождении пригласившей меня в гости ученицы, дочки НКВДшного офицера.

Так вот, эти самые милиционеры были нашими шефами, поэтому родителям не приходилось заниматься ремонтами. Каждую осень мы приходили в сверкающую чистотой школу. Все кабинеты были оборудованы по последнему слову тогдашней техники. Для своих дочерей НКВДшникам денег было не жалко. Десятая школа, где учились сыновья этих же работников, была попроще, но все равно достойная. Вот так мы с Юрой попали в элитные школы.

Надо сказать, что и учительский состав тоже был отборный. За все время, пока я училась, наша школа по всем учебным показателям занимала первые места по городу, а Десятая – вторые. Каждый праздник наши школы открывали демонстрацию трудящихся, это было почетной обязанностью – пройти четким шагом перед трибуной под оркестр и выразить свою пламенную любовь к руководителям ВКП(б), Комсомола и города. Мы проходили всегда первыми, а потом до обеда не могли попасть домой. По нашей улице тоже шли колонны, и попасть на тротуар было невозможно. Все было перегорожено грузовиками, автобусами и приходилось до обеда, пока не пройдут последние колонны, слоняться по улицам или заходить к кому-нибудь в гости. Но раздражения по этому поводу я не испытывала, считая, что так и должно быть.

Опять отвлеклась от школы…