Вода в решете. Апокриф колдуньи

Я ответствую, что именно Текла со своей кузиной Мафальдой, более разумной и опытной в подлости, подготовили эту страшную ложь, представив меня ведьмой и закоренелой еретичкой, которая заманивает и побуждает других людей к преступлению. Представив ее наместнику, они только ускорили ваш приезд и помогли вам обосноваться в самом сердце Интестини, где, согласно нашим законам, вы не имели права находиться. Тем не менее, ввиду обвинений Мафальды и столь явных доказательств культа демонов, наместник Липпи ди Спина с легкостью отказался от всех договоренностей и принялся слать призывные письма викарию, требуя скорейшей духовной помощи, а лучше нескольких дюжин монахов в сандалиях, преуспевших в поиске еретической заразы. Пусть приезжают скорее и прочесывают здесь все чердаки, подвалы, отхожие места и высохшие колодцы, конюшни, курятники, сараи и каменные тайники в винных погребах, словом, пусть выковыривают из-под песка, соломы и навоза малейшие следы ведьм и их мерзких союзников. Итак, можно сказать, что вы пришли сюда по зову двух хитрых старых куриц, Мафальды и Теклы, которые вместе со всей прочей мелкой домашней птицей решили лишить меня той скромной части семейного имущества, о которой я смела просить. И обрекая сейчас неосмотрительных староверов на мучения или разжигая костер под задами вермилиан, помните, что все это происходит из-за моего наследства: двух коз, двух овец и огорода для выращивания гороха и бобов, а вовсе не из-за богохульства, дьявольских ритуалов или графского сына, как вам хочется верить. Ибо Корво погиб много лет тому назад от руки какого-то варвара, смердевшего козлиной шерстью и не понимавшего, что одним ударом меча навсегда меняет судьбу маленькой еретички из горной деревеньки и что много, много лет спустя эта девочка с обритой в знак позора головой и в покаянном мешке предстанет перед лицом трибунала.

Давайте остановимся, мой добрый синьор, на этих козах и овцах. По крайней мере, они реальны, как и ненависть Мафальды, ее супруга – бондаря Фоско, кузины Теклы, а также Гиты, Нуччии, Эвталии, поддержавших в силу семейной поруки показания родни; отягощая меня различными винами, они еще не ожидали, что придется повторять свою ложь неоднократно и пред вами, и перед другими судьями, а также что вскоре они сами начнут друг друга обвинять и запутаются в собственной лжи. Ведь чем больше они пытаются изобразить из меня алчную приблуду, тем явственней выходит на свет, что я одна из них, просветленных, взращенная на лоне деревни, именуемой Киноварью. Они не смогут отрицать моего происхождения или доказывать, что я не сестра Вироне, о которой незадолго до своей смерти писал инквизитор Рикельмо. Потому они приписывают мне многочисленные преступления, из которых, конечно же, я не отрицаю смерти трактирщика Одорико или прелюбодеяния с шарлатаном Одоном, однако отрицаю все остальное.

Ответствую, таким образом, еще раз и подтверждаю самыми святыми клятвами, что я правда могу быть сестрой бунтаря Вироне, однако я не шпионила для него и не передавала ему сообщения от сочувствующих ему селян, пастухов, еретических проповедников или же всевозможных беглецов, что скрываются в пустынных местах, далеко от глаз герцога, наместника или патриарха. Не являюсь я также и Лисицей, если такая женщина действительно существовала и не выдумали ее, как и многую другую клевету, обманывая вас, чтобы вы уничтожили меня и тем самым освободили Теклу от страха, что я отберу у нее долю имущества. И вы больше ничего не узнаете от меня о демонах, смерти, скрытой в скорлупе ореха, или, наконец, об убийстве этого бедолаги Рикельмо, которого вы тоже так удачно назвали моим братом, потому что в этой истории мы все породнились и оказались связаны невидимой нитью, которую не распутать ни вам, ни даже нам самим. Однако подумайте, мой добрый синьор, воспользуйтесь на мгновение разумом, не без причины дарованным нам Творцом, чтобы решить, могла ли я причинить смерть своему брату, которого так настойчиво искала на самых дальних дорогах. Разве я обрекла бы его на мучения, сжигая на решетке, как мертвого зверя?