Во временное пользование

Красивая все же баба.

Розгин присел перед мечущейся в бреду и стонущей Княгиней на корточки и смотрел на красные пятна на щеках и шее, на ломкие аристократичные пальцы, на язык розовый, непрестанно облизывающий сухие губы.

И думал, что , если б она, по какой-то дурной причине, внезапно согласилась на его хамское предложение… Он бы не стал медлить. И тормозить.

Они, конечно, разные. И, скорее всего, долбанная феечка не подходит ему ни в сексе, ни… Вообще.

Но это нисколько не мешало ее хотеть.

И можно было бы прямо сейчас…

Накрыть шею ладонью, впиться в сухие губы грубо и грязно, не позволяя вырваться изумленному и протестующему крику, подмять под себя. И трахать, глядя неотрывно в испуганно распахнутые, молящие глаза. Смотреть, как они подергиваются поволокой кайфа. Как закатываются. Как стоны становятся глубже, томнее…

Так, Розгин! Тормози, бля!

- Княгиня, не стони так! Эй! Ульяна!

И, когда она , проснувшись, отшатнулась опять от него, как от прокаженного, Розгин чуть было не воплотил свою фантазию в жизнь.

Так легко это было сделать. Так легко. Она близко, руку только протяни…

Сука!

Он ушел на кухню, потом в ванную, умываться холодной водой и смотреть на себя в разбитое зеркало.

Кто ты, Розгин?

И сколько в тебе еще осталось человеческого?

Судя по диким фантазиям в сторону беззащитной бабы, немного.

И когда сорвет башню – вопрос времени.

Всего лишь времени.

Рондо.

Утро принесло головную боль – прямое следствие ночных кошмаров, и хмурого больше обычного Розгина, судя по всему, до тошноты накурившегося своим дешевым табаком и теперь излишне злобно реагирующего на мои самые банальные вопросы.

Да он даже на «Доброе утро» как-то странно посмотрел и скривился…

Позавтракав все тем же мерзким кофе, мы выдвинулись из дома.

По пути Розгин кому-то звонил, рычал в трубку матерно.

Я не лезла под горячую руку, только набрала опять Варваре Петровне. Она снова не ответила, и это начало немного беспокоить. Хотя, конечно, у нее бывали так называемые «творческие запои», когда она писала, забыв обо всем и отключив телефон. Но тут в том и дело, что телефон был включен. Просто не отвечал.

Я хотела поделиться с Розгиным своим беспокойством, но он так злобно посмотрел, что я не стала.

Потом, как-нибудь.

Он еще раз с кем-то переговорил, резко развернул машину в сторону центра.

- Поехали в ту квартиру, где, как вы говорите, портрет с ключом.

- Это не я говорю, - мне не понравилась постановка фразы, складывалось ощущение, что он не верит мне. – Это так и есть.

- Ладно, выясним. Если она все еще там, конечно.

- Но там, наверно, другие люди живут…

- Ничего.

- А… - я решилась спросить про тех людей, что вчера приходили ко мне, - вам сообщили что-то про тех, кто…

- Сообщили. Наемники. Выполняют заказы за бабки.

- Какие заказы?

Он покосился на меня, промолчал.

- Убивали?

Мне стало не по себе. То есть, вчера ко мне пришли убийцы. Наемные. Господи! Словно тупой третьесортный боевик.

Не то, чтоб я об этом раньше не думала, но все же вот такая неприкрытая правда была страшной.

- То есть… Вы хотите сказать, что меня…

- Да. Тебя бы все равно убили, Княгиня, - кивнул он, прикуривая и небрежно руля одной рукой, - после того, как трахнули бы по кругу и выяснили насчет ключа.

Я почувствовала неожиданно тошноту.

Но справилась, отвернулась к окну.

То есть, я вчера прошлась по волоску. Это воспринималось как-то странно. Не было осознания происходящего.

Черт, Ульяна, приди в себя!

У тебя такое в жизни происходит, а ты, как Алиса в Зазеркалье, разглядываешь отстраненно персонажей вокруг, и не воспринимаешь все, как надо.

Правда, я вообще не знала, как именно надо.

Какая должна быть правильная реакция на известие, что тебя хотели убить?

Наверно, никто не скажет.

- Давайте, вы первая. Может, охрана вас впустит.

Розгин, подъехав к хорошо знакомому мне с детства дому, встал в стороне от шлагбаума.

- А если нет?

Я с сомнением смотрела на будку охраны.

- Значит, пойдем другим путем.

Я покосилась на него, вздохнула и вышла из машины.

Подошла ко входу рядом со шлагбаумом. И…

Прошла!

Просто потому, что в будке никого не было.

Поразительная беспечность!

Я развернулась к Розгину, махнула рукой, и он быстро догнал меня, мирно попыхивая сигаретой и выглядя довольно-таки безопасно.

Наша квартира находилась в самом центре жилого комплекса, на десятом этаже.

Мы быстро поднялись на лифте, потом вышли на площадку. Никто не остановил.

- А как теперь? – спросила я у Розгина, разглядывая дверь, кстати, нисколько не изменившуюся.

Он пожал плечами и… Позвонил!

Я испуганно шагнула в сторону, не понимая, что мы можем сказать совершенно незнакомым людям, живущим теперь здесь.

Я сама не приезжала сюда с момента гибели родителей.

Они здесь жили, в последние годы вдвоем, потому что у нас Кириллом было уже свое жилье. Мама, помню, жаловалась, что для них с папой это слишком большая площадь…

Тут дверь открылась и на пороге возникла…

Вот как бы правильнее обозначить…

Нечто нежное, эфемерное, воздушное.