Во временное пользование

Я кое-как выпрастываю руки из-под его тела и упираюсь в железные плечи. Оттолкнуть, конечно, не оттолкну, но все же хоть как-то обозначу свое несогласие!

- Макс… Вы пьяны, Макс, придите в себя! Я не хочу… Так! Не хочу!

- Да я от рождения в себе! Не хочешь так? А как? Как хочешь?

Он замирает, прекращая свое разрушительное воздействие на мое тело, смотрит в лицо напряженным взглядом. А я , от облегчения, от того, что хоть какой-то диалог с ним наладила, отвлекла немного, выдыхаю. И зря. Потому что теплый взволнованный выдох касается его губ, и в следующее мгновение я уже ничего не могу говорить и теряю свое шаткое , с таким трудом отвоеванное преимущество.

Его поцелуй – пьяный, жестокий, дымный и сумасшедший. Как и он сам.

Я не отвечаю.

Я все еще надеюсь на его благоразумие.

На то, что он придет в себя. Но с каждой секундой надежда моя все слабее. А вот огонь, разгорающийся опять, так и не потухший еще со времен нашего первого поцелуя, все ярче.

И это беда моя.

Это - моя погибель.

Потому что он останавливаться больше не намерен.

А я не намерена ему больше мешать.

В конце концов, этот финал был предопределен.

С момента нашей первой встречи.

Он грубо мнет мою грудь, рычит, ему явно нравится то, что он нащупывает. Это жестко и не особенно приятно, но меня буквально смывает волной желания.

Нет.

Похоти.

С ним только так. Только такая возможна эмоция. Только в таком градусе.

Желание – это то, что я испытывала раньше, со своими любовниками. Нежность, искушение, удовольствие…

Эти слова сейчас кажутся смешными. Пустыми. Бессмысленными.

Он отрывается от моих губ, что-то хрипит, матерно, я и слов таких не знаю, глаза в темноте комнаты кажутся провалами, черными, затягивающими, страшными.

Я не сопротивляюсь.

Позволяю сжимать себя, трогать, как ему хочется, оставляя следы, наверняка оставляя!

Мне хочется…

Мне хочется погрузиться в него.

В это черное, страшное марево, окружающее нас сейчас, окружающее его. Мне кажется, что я умру после этого, поглощенная происходящим.

Определенно, так и будет.

Но мне хочется.

- Не стони так, Княгиня, - неожиданно хрипит он, - успокойся.

Успокоиться? Мне успокоиться? Но как это возможно, после того, что он делает?

- Княгиня! Эй! Ульяна!

Голос все громче, я вскрикнула…

И подпрыгнула на диване, ошалело глядя в черные жесткие глаза.

Лихорадочно кутаясь в покрывало, отшатнулась от Розгина подальше.

Он непонимающе нахмурился:

- Все нормально? Болит что-то?

- Что вы… Ах, Боже мой…

Только тут я начала понимать, что нахожусь в его квартире, на неудобном диване… Одна.

Вернее, теперь уже с ним, наверное, пришедшим на мои стоны.

Если бы можно было покраснеть еще сильнее, я бы точно это сделала! Потому что это ужас, что такое!

Кошмар!

Получается, что мне сон приснился! С его участием! Эротический? Определенно, эротический! Жуткий какой…

- Ну что? Все нормально?

Он поднялся с корточек, отошел опять ко входу, сунул руки в карманы.

- Да, простите… Я… Испугалась и увидела дурной сон… Простите…

- Да ничего, бывает. Ты попей воды и ложись еще. Рано совсем, а день будет долгий.

Он вышел из комнаты, а я еще минуты три таращилась на дверной проем, переживая произошедший странный выверт сознания.

И успокаивая бешено бьющееся сердце.

Вчера он зашел в комнату как раз в тот момент, когда я решала, срочно мне собираться и убегать на улицу, опасаясь его притязаний, или , наоборот, взять себя в руки и начать переговоры, пытаясь выторговать наиболее безболезненные условия для себя.

Внезапно увидев его мрачную фигуру в проеме двери, я подумала, что он пришел за тем, о чем так грубо и развязно предупреждал на кухне, и испуганно отпрянула в самый угол дивана.

Вот в этот как раз, где сейчас и сидела, постепенно приходя в себя после дикого сна.

Но вчера Розгин не стал проходить дальше.

Он встал в дверях, разглядывая меня довольно безэмоционально, и сказал:

- Я , наверно, напугал вас. Простите. Я не хотел этого… Говорить. Спите и не… Ну, короче, не думайте лишнего. Я не зверь же. Просто попали не в тот момент, вот и все. Спите.

- Да… - сумела выдавить я, - понимаю. Простите меня тоже. Спокойной ночи.

Он вышел, а я без сил повалилась обратно на диван.

И, как ни удивительно, заснула.

И вот, пожалуйста. Измученный мозг все же не выдержал стресса и выдал страшилку.

Ведь это была страшилка, да, Ульяна? Определенно.

И хорошо, что просто сон…

Но вот теперь вопрос.

Как мне закрыть снова глаза, без того, чтоб не представить себе его жесткие губы на моих губах, его горько-табачный вкус, его крепкие, бескомпромиссные объятия?

Ох, Уля… Как же ты так?...

Вопрос времени.

Сорвался, ну с кем не бывает…

Розгин, после ухода, вернее, побега благородной дурочки, так забавно таращившей на него глаза, и явно не осознающей происходящего, выдохнул, опять закурил. Прислушался к себе, отыскивая жалость к Княгине.

И не нашел.

Ну вот такой ублюдок, чего с него взять?

Напугал бабу, наверняка сидит там сейчас и трясется, боясь, что придет к ней выполнять желаемое.

А ему не жаль ее.