Внеклассное чтение

– Не дуйся. Пойдем, поваляемся.

… … …

Главная драма сегодняшнего времени вот в чем. Когда страны «НАТО» производили (производство такое есть) бомбардировку Сербии, в новостях мелькнул один сюжетец характерный. Американский летчик, совсем юноша еще, описывая свои ощущения от полета и бомбометания, произнес фразу: «Это было круче, чем компьютерная игра».

«Игра». Подумайте-ка над этим.

… … …

Из прокисшего и воняющего до головокружения, до рези в глазах помещения уже убрали никому больше не нужные, и только раздражающие своим присутствием в буднях живого народа, тела; уже крепконогие женщины, подвязав черными платками волосы, сердито, с возгласами гражданского гнева даже, комментируя произошедшее наглое безобразие, мыли затоптанный, «будто рота из болота прошла», щербатый пол; уже уехала по другим делам полиция; а изящная, аристократично-грациозная женская фигурка все склонялась, ожидая чего-то, к мерцающему экрану. Головка, обрамленная чудными прядями, достойными кисти Караваджо, была задумчиво подперта маленьким, будто фарфоровым, кулачком, а профиль на фоне синего портала в мир грез, казался вырезанным из бумаги старым китайским мастером.

Даша стояла в дверях – ее всю трясло мелкой, пугающей дрожью, слезы крупные, как град в июле, наворачивались в глазах, размывали тушь на ресницах и выскальзывали на щечки двумя грязными, какими-то детскими ручейками – она никак не могла понять: за что? – она не могла примириться с жестокостью происходящего.

– Зачем – ты – сделала – это? – произнесла она, проталкивая угловатые слова через душащий комок в горле.

Вера Павловна плавно обернулась. Тихо, как пантера, поднялась. Она была диво, как хороша.

– Милая девочка, никому не нужна сумасшедшая геймер-кукловод – вот зачем. Никому не нужна самоучка-учительница в вопросах любви – вот зачем. Тебе нужно вернуться к жизни. К обычной жизни. С любовью, ссорами, и даже с ненавистью, но живой, а не придуманной. Ты можешь и – пора давно! – завести бойфренда, вы можете путешествовать, ты можешь делать с ним все, что вам вздумается, но ты никогда – слышишь? – никогда не должна лезть в жизнь простых людей с улицы. Даже смотреть в их сторону не смей! Ты и они – из разных Миров!

Даша слышала слова, но не понимала: о чем они? Слова эти были как будто правда, но были ложью – это она чувствовала. Ложь присутствовала, прячась за рациональное.

– Ты сломала мою любимую куклу, – через рвущиеся наружу рыдания крикнула она, – мою любимую куклу из любимой игры! Это и была наша с ней Жизнь!

Она кричала что-то еще, а рука ее, держащая темный металлический предмет, так негармонирующий ни с этой комнаткой, ни с двумя красивыми молодыми женщинами в ней, уже не повинуясь разуму, делала конвульсивные движения, выключая эту пошлую «живую» жизнь. Сначала погас один пиксель, за ним другой, потом появился черный квадрат, второй, которые стали заполнять весь «монитор», и, наконец, наступила Тьма.

… … …

Осенью тоже бывают дни «с настроением» – тут дело разницы во вкусах, но бывают, не спорю. Одним таким ласковым днем, идя мимо ароматных киосков, торгующих всякой всячиной, я решил попить кофе. «Хорошо бы избавиться от «мелочи», карман освободить – а сколько ее – хватит?» И я присел на скамеечку и стал считать «железо».

Напротив меня, на соседней деревянной скамеечке, маленькая нарядная девочка вертела в руках большую, и, видимо, очень дорогую куклу.

– Даша, сиди прямо, чего ты все время падаешь! – разговаривала она с куклой. Кукла хлопала глазищами и валилась на бок.

– Ее Даша зовут, хорошее имя, – я покивал девочке – я уже сосчитал «мелочь», и собирался идти к «армянскому» киоску, где кофе неплох. Девочка с куклой подошла ко мне.

– Даша. А твое имя как?

Как?

Я смотрел в стеклянные, отражающие синюю осень, глаза куклы, и вдруг я понял, кто я.

Я – зеркало, да, я – обломок того зеркала старого Андерсеновского тролля, которое, не долетев до небес, рассыпалось по миру мириадами осколков. Кому-то осколок впился в сердце, а у меня – заменил лицо. Доброе я отражаю грустным, а злое смешным. Когда Вы смотрите на мое лицо – на мою страницу – ваша улыбка становится похожей на гримасу боли. Но это ведь не потому, что зеркало криво?

Конец.

Рома и Мэри.

– Все собрались, убрали смартфоны… Так, кому не интересно – вышли «из купе»! Сидоркина, одерни юбку, Малютин, ты доковырял у себя в носу? Доковырял? Молодец. Теперь намажь то, что у тебя на пальце… не на парту, а себе на грудь. Сережа, Петров – ты что, опять читаешь? Какую квантовую электродинамику? Вот потом пойдешь в туалет, и читай там себе хоть Льва Толстого. Знаю я, что вам всем хочется – натрескаться конфет и часами торчать потом в интернете… Нет, Сидоркина, это невозможно, ты соседей отвлекаешь. На, возьми хоть флажок первомайский, положи на колени вместо передника. Ну, и что «ржем без ума»? Кому «смех жизнь продлевает?» А. Так вы просто еще не знаете, что смех – это гипнотическое состояние, и принимать его можно в дозах гомеопатических. Все. Тишина. Поехали.