Внеклассное чтение

То утро, когда старик Хэм и Бенджамин Гарнер выловили сома на пять кило, было обычным утром Балороу-Сити. Ничего особенного не происходило: Джек Арахис вышиб кувалдой несчастную, всю залатанную дверь своего рыжего домишки (он опять потерял ключи, когда болтался неизвестно где всю ночь), у Салливанов резали, наконец, черную свинью, да что-то долго, так долго, что тетя Марта, пившая кофе на веранде, устала креститься и приговаривать: «Помоги им Господь», Джонсоны, те, чей дом стоит сразу за заправочной (как там люди живут – ума не приложу), громко, на полквартала занимались «любовью». «У некоторых людей совести ни на что не хватает», – так о них говорила обыкновенно Дора Гарнер, мать Бенджамина. Обычное утро.

Над Миссисипи еще стояли туманы, еще был самый клев, а два удачливых рыбака (и подумайте только, сома на обычный веблер «шед»!) медленно и гордо вступили на улицы городка, и понесли свою добычу вверх мимо заправки к маленькой площади. Темнокожее население Балороу-Сити мгновенно прослышало такую новость, и к Хэму и Бенджамину стали подходить люди, чтобы с достоинством похвалить ловцов рыбы.

– Привет, мистер Мэлоу, – сказал, здороваясь со стариком Хэмом, высокий, толстый, «черный» рабочий с заправки – Джонсон, но другой, не из тех, что верещат на полквартала во время занятий «любовью», – я смотрю, вы сома поймали?

Старик Хэм раскурил сигарный огрызок, бережно сберегаемый для таких вот разговоров, там, где ему самое место – за черной от пота тесьмой под шляпой.

– Да, Джонсон, решил вот мальчишке показать, как в наше время ловили рыбу.

Мужчины помолчали, любуясь сомом. С расстоянии десяти шагов сомом любовалась уже довольно плотненькая толпа обывателей Балороу – Сити.

– В наше время, – продолжал с вдохновением старик Хэм, тощий, седой, будто посыпанный пеплом, чернокожий, – такую мелочь, какой сейчас торгуют в проклятых магазинах, мы просто выбрасывали. Мы даже паршивым котам давали рыбу, чтоб была не меньше килограмма – вот какое было время.

– Что, Бенджамин, – продолжал, обращаясь к худенькому, как тростиночка, чернокожему мальчику, Джонсон с заправки, – небось, миссис Гарнер обрадуется, когда вы ей такого сома притащите. Небось, не каждый день у людей на столе печеный сом!

– Такой сом стоит никак не меньше пятидесяти долларов, – заметил худощавый, в соломенной шляпе и красной жилетке, мужчина из толпы зевак, – из такого сома выйдет никак не меньше двадцати банок «сома под арахисовым соусом» – а одна такая банка в бакалее у Чарли стоит чуть не три бакса.

– А ты, Билли Престон, ты откуда знаешь, например, про то, сколько банок консервов получается из сома? – раздался недоверчивый вопрос.

Люди в Балороу-Сити были бедны, но не глупы, и знали, что иные могут просто брякнуть, не подумав.

– Я работал на консервном заводе – вот откуда. Как проклятый мексиканец работал. Под Новым Орлеаном, на консервном заводе, пока его совсем не закрыли. Как пошли эти китайские консервы – из собачьего дерьма, наш хозяин, мистер Филгуд, тут же всех уволил, а до этого я там работал чуть не пять лет – вот откуда.

Старый мистер Мэлоу гордо распрямил сутулую спину:

– С этими китайцами, с их китайской мороженой рыбешкой, мы забыли, братья, какая должна быть рыба на столе – вот какая! Это Господь говорит нам: «Вернуться к истокам».

Он потряс сомом.

– Пятьдесят долларов – хорошие деньги, а Хэм?

– Хэм, если что, займи на неделю десятку – мне табачком разжиться.

– В отеле «Луара» через час откроется ресторан, у меня там брат работает парковщиком – и он всех знает. Даже сына директора. Для него продать сома, что пареньку твоему ноздрей свистнуть. Хэм, за «наколку» банку пива – идет?

– Я, братья, еще не решил, что нам делать с сомом, – важно отвечал старик Хэм, медленно разворачиваясь по направлению к отелю «Луара» – единственному месту в Балороу-Сити, где чуточку пахло деньгами.

– Мистер Мэлоу, – замирая от предчувствия беды, обратился к седому «учителю рыбалки» Бенджамин, – пожалуйста, не продавайте сома. Мама запечет его, и будет очень вкусно есть – сома и тушеные бобы.

Семья Бенджамина уже давно получала продуктовые карточки – работы (как и повсюду в мире) не было.

– Не волнуйся, сынок, старый Хэм дело знает, – таков был быстрый ответ.

… … …

Когда при мне кто-нибудь произносит ненароком фразу: «старинная русская интеллигентная семья», я начинаю иронично ухмыляться, или, когда обстоятельства не располагают (иногда, знаете ли, иронично улыбаться вовсе не к месту будет), просто морщу нос – благо, нос у меня «приличный». Серьезный такой нос. Я его люблю – чего уж темнить.

Обычно, «старинная» означает максимум то, что прадедушка отбывал срок в Сталинской «шарашке». Нет, есть, конечно, подлинно родовитые – у иных родословная прослеживается аж до учителя царской гимназии или земского врача из Вышнего Волочка.