Влюбленный злодей

– Мне стало известно, что вы дали показания касательно знакомства лакея господ Борковских Григория Померанцева с находящимся в данный момент под следствием отставным поручиком Скарабеевым. И что вы явились свидетелем того, как лакей Померанцев обещал помочь Скарабееву пробраться в дом Борковских в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое июля, когда на графиню Юлию Александровну было совершено нападение. Это так? – спросил я, пристально наблюдая за камердинером.

– Да, – едва слышно ответил Федор.

– А что именно вы слышали, позвольте полюбопытствовать? – откинулся я на спинку стула, продолжая смотреть на собеседника.

– Я прогуливался по набережной, ожидая возвращения баронессы…

– Позвольте, – прервал я Федора, – я не спрашивал про то, что вы делали на набережной и кого вы ждали. Я спросил: что вы слышали? То есть о чем говорили лакей Борковских Григорий Померанцев и поручик Скарабеев? – пояснил я. И добавил не без сарказма: – Так что опустите начало выученного вами текста и переходите сразу к прямой речи.

Кончики усов камердинера опустились еще ниже. Стараясь не подать вида, что он правильно понял последнюю мою фразу, Федор Осипчук заговорил:

– Когда господин поручик Скарабеев стал смотреть в окно гостиной, из-за угла дома появился Померанцев и сказал ему: «Берегитесь! Вас могут заметить, спрячьтесь!» Господин поручик тотчас отошел от окон и спросил: «Как же я смогу войти в дом?» Померанцев ответил: «Будьте покойны, я все устрою. Только позже, когда все уснут».

– Именно так написано в ваших показаниях, – изрек я. – А скажите, дом Борковских ведь находится в отдалении от набережной?

– Да-а, – протянул камердинер барона Аллендорфа.

– Саженей в трех-четырех? – поинтересовался я.

– Бо-ольше, – снова протянул Федор Осипчук.

Тут я повернул голову в сторону и насколько можно тихо произнес:

– Так как вы могли услышать, что говорили между собой лакей Померанцев и поручик Скарабеев?

– Чего? – переспросил Федор.

Я прибавил немного в голосе:

– Я говорю: как вы могли услышать, что говорили между собой лакей Померанцев и поручик Скарабеев?

– Прошу прощения, господин судебный следователь, но я вас не слышу, – произнес камердинер и тревожно посмотрел мне в глаза.

– Вот как… А я полагал, что у вас исключительный слух, – произнес я уже своим обычным голосом, добавив в него притворной печали. – Я спрашивал вас: «Как вы могли услышать, что говорили между собой лакей Померанцев и поручик Скарабеев, если особняк Борковских находится в достаточном отдалении от набережной?»

– Они говорили довольно громко, – ответил Федор Осипчук.

– Настолько громко, чтобы вы могли их слышать и потом рассказать об этом судебному следователю? Это уже не «громко», батенька, а настоящий крик! От такого и оглохнуть можно, – придал я голосу жесткие нотки. – Кстати, откуда вы знаете поручика Скарабеева?

– Он часто прогуливался по набережной, и однажды, когда я был вместе с Гришей Померанцевым, а мы с ним хорошо знакомы, я спросил его, кто этот офицер. И Гриша мне ответил, что это поручик Скарабеев, новый подчиненный его барина, – без запинки ответил камердинер.

– А что вы так долго молчали? – насмешливо посмотрел я на него. – Аж пять месяцев?

– Не хотел ввязываться, – последовал ответ.

– Но ввязались… Потому что замучила совесть… – произнес я без всякой вопросительной интонации.

– Ага. Не мог больше молчать, – поддакнул Федор Осипчук.

– Ну я так и думал – я подпустил в голос зловещие нотки и перешел на «ты»: – А ты слышал, что именно я сказал, когда представлялся?.. Могу напомнить. Я сказал, что расследую дело по распоряжению Правительствующего Сената, коему предписано разобраться самым тщательнейшим образом самим Государем Императором. Значит, он держит это дело под своим личным контролем. Понимаешь ты, что это значит?

Камердинер барона Аллендорфа сморгнул, по его лбу, а затем и по щеке побежала капелька пота. Она застряла в густых бакенбардах, но через несколько мгновений скатившиеся со лба вторая и третья капельки догнали первую. Еще через мгновение из-под бакенбард выкатилась большая капля и, готовая вот-вот упасть, повисла на подбородке…

Все. Допрашиваемый был почти готов. Оставалось еще чуть нажать, напустив побольше жути, и камердинер Федор Осипчук тепленьким падет к моим ногам, как подстреленный на охоте вальдшнеп.