Влечение

В голове заезженной пластинкой крутилась только одна мысль – как ему теперь жить без Селены. Да и стоит ли жить дальше? Селена была смыслом его жизни, его счастьем. Теперь, когда она ушла, жизнь утратила для него всякий смысл. Он хотел бы напиться да забыться во сне, но в холодильнике не было ни одного алкогольного напитка. Ему оставалось лишь лежать недвижимо, будто труп, и тревожить настоящее воспоминаниями, насильно вытянутыми из прошлого: ее лицо, волосы, губы; как ему нравилось их целовать, а тело, какая гладкая, нежная кожа; ее улыбка, глаза. Как жить без всего этого? Сожаление и печаль поселились в его сердце, а еще боль, тупая, ноющая, разрывающая на части сердце. Боль утраты. Со всем можно совладать, но только не с болью утраты. Она червем вгрызается в твое сердце, заставляя его стонать от непосильной тяжести. Сковывает твое тело, опутывает его невидимыми канатами, лишает воли двигаться и даже жить. Растаять как снежинка на солнце, исчезнуть, как будто тебя никогда и не было, а лучше потерять память, навсегда. Чтобы не ощущать на себе это проклятие, этот бич божий, заставляющий тебя снова и снова вспоминать. Когда совсем не хочется. Даже жить, не то что вспоминать. Отныне ты обречен на страдания, изо дня в день, из года в год. Время не лечит. Уменьшает силу страданий, но не лечит. Осадок остается навсегда. Память – это проклятие рода человеческого – никогда уже не даст тебе покоя. Ты обречен до конца дней своих жить с незаживающим рубцом на сердце. И только смерть, только она, родимая, спасительница, способна избавить тебя от боли, от сожалений, от страданий. Только она…

В помутневшее сознание Майкла ворвалась мелодия, легкая, как пушинка, и безмятежная, как морские волны в штиль. Она тронула сознание Майкла, сначала робко, будто проверяя, жив ли он еще, затем все напористее, требуя обратить на себя внимание. Майкл поднял голову, прислушался.

– Мобильный, – кольнула сознание догадка. – Селена. Это Селена!

Майкл соскочил с дивана и побежал в спальню. Свернувшаяся было кровь снова появилась из ран на ногах, отмечая путь Майкла от гостиной до спальни.

Майкл влетел в спальню, схватил с прикроватной тумбочки мобильник и поднес к глазам. Радость и надежда Майкла улетучились, стоило ему увидеть номер, высветившийся на экране телефона.

– Ник, – прошептал он. – Тебе что от меня надо?

Майкл поднес мобильник к уху.

– Алло.

– Сафер! О, простите, мистер Сафер, – довольный и радостный голос Ника был совсем не похож на упавший, безэмоциональный голос Майкла. – Как поживаете, мистер Сафер?

– Ты что-то хотел, Ник?

– Что с вами случилось, мистер Сафер? Что с голосом? Черная полоса в жизни наступила? – Ник рассмеялся. – Сейчас я попробую сменить тебе ее на белую. Твое прошение об увольнении отклонено. Совет директоров назначил тебя управляющим отделения банка “Голден” в Биллингсе. Мои поздравления. Всего хорошего. Будешь в Финиксе, заезжай в гости.

Ник отключился. Майкл посмотрел на экран мобильника.

– Что за чушь, – пробормотал он, положил мобильник на пол и лег на диван. – Не понимаю. Ничего не понимаю, – тихий вздох колыхнул комнатное безмолвие.

Майкл закрыл глаза. Апатия сковала тело, липкой паутиной опутала разум. Он и не заметил, как провалился в сон.

Глава 21

Ник не шутил. Когда он приехал в понедельник в офис, его ждали поздравления коллег, а еще факс из Нью-Йорка с уведомлением о его назначении на должность управляющего отделением банка “Голден” в Биллингсе.

В воскресенье звонил Мэтью, но он не ответил на звонок. Не хотел ни с кем общаться. Весь день просидел дома, сходя с ума от той боли, что гиеной терзала его сердце. Селена не выходила из головы, да он и не надеялся, что выйдет, не хотел этого. Лежал в гостиной, смотрел на ее фотографию, в который раз перечитывал прощальное письмо и кусал губы, жалел себя, проклинал мир, судьбу. Набирал номер ее мобильного – все без толку. Сначала она не брала трубку, а потом при наборе связь обрывалась и на него обрушивались короткие гудки; наверное, заблокировала его номер.

Ничего не ел; не было аппетита, как и желания вставать с дивана, идти на кухню и заглядывать в холодильник. Все никак не мог забыть ее слова “никогда тебя не любила”, не мог, не хотел мириться с ними. Мириться с ложью. Никто не хочет мириться с обманом. И он не хотел, да только все впустую; письмо написано, фильм закончился, как и слезы в глазах, покрасневших, высушенных. И желания жить не было. Только пустота в груди все усиливалась.

Не хотел он повышения, и о карьере не мечтал. Только о Селене. Надеялся, что она вот-вот позвонит и кошмар закончится, забудется, как плохой сон. Но она не звонила, лишь только он набирал ее номер раз за разом, а в ответ гудки. Набирал с рабочего в понедельник, думал обхитрить, да не тут-то было, попал на автоответчик.