Влечение

Роб ждал Джесс у нее дома. У него теперь были свои ключи. Здесь, в простой обыденной обстановке, он чувствовал себя в безопасности.

Утром он отправился на работу, но за ночь дерево рассохлось, и грубый каркас кухни изменил свои размеры. Руки не слушались. Он весь взмок, пока шлифовал одну доску. Роб включил радио и заставил себя слушать передачу, но во время небольшой заминки (он споткнулся, когда пошел достать клин) по внезапно наступившей тишине понял, что дискуссия давно окончилась и он не имеет понятия, о чем там шла речь.

Осторожно, стараясь сохранить координацию движений, он измерил и вырезал кусок фанеры для основания. Но, когда стал прилаживать его на место, он оказался коротковат. Сердце Роба сжалось от страха.

Он не справляется с работой — просто забыл, как это делается. Квартира, сверкающие лезвия и удобные ручки инструментов, смолистый запах свежей древесины и едкий запах клея — все вдруг стало чужим и угрожающим. Роб, задыхаясь, прислонился к стене и стоял так, пока дыхание не пришло в норму. Тогда он собрал инструменты и поехал к Джесс.

Там он, закрывшись, провел остаток дня. Протер кафельную облицовку стен на кухне, загрузил в стиральную машину постельное белье. Хлопоты по наведению порядка, чистота и равномерное гудение машины его немного успокоили. Ближе к вечеру он разморозил пару цыплят и приготовил по рецепту Джесс. У них уже вошло в привычку ужинать у нее дома, а на ночь ехать к нему.

В семь часов в дверь позвонили. Рановато для Джесс, даже если она забыла ключи.

Роб воззрился на матовое стекло входной двери. Он увидел силуэт плотно сбитого мужчины; тот уперся одной поднятой рукой в притолоку, а другой жал на кнопку. Роб не сдвинулся с места. Наверное, это полиция или другие представители власти.

Мужчина, кем бы он ни был, продолжал трезвонить. Роб стоял, оценивая его невысокую, но, видимо, сильную фигуру с могучими плечами. Убедившись, что в доме никого нет, незнакомец с явной неохотой отступил. Тень становилась все меньше и наконец совсем исчезла. Щелкнула закрываемая калитка.

* * *

Йен побрел по знакомой улице. Все здесь осталось по-прежнему, вплоть до торчащих из щелей между каменной оградой и тротуаром листьев одуванчиков. Трудно поверить, что он здесь больше не живет. Смерть Дэнни показалась предрассветным сном; вот-вот он проснется, и на него знакомой беспричинной тоской навалится утро.

Они с Джесс сами во всем разберутся. Без Мишель. Он попытался вызвать ее, как вызывают духов из эротических глубин сна, но перед глазами простиралась только прокаленная солнцем пустыня — Сидней.

Улица жила своей жизнью. На некоторых дверях заменили ручки. Появились новые обитатели; машины, штукатурка и способ разбивки садов были ему незнакомы. Зато ближайший бар, приблизительно в пятиста ярдах от дома Джесс, остался прежним, вот только Йен не узнавал ни официантов, ни ранних посетителей. Он заказал двойной скотч и, устроившись с напитком на липкой скамье возле окна, стал дожидаться Джесс.

* * *

Джесс опрометью влетела в дом. Роб вышел навстречу. Они жадно схватились за руки; губы слились в страстном поцелуе. Джесс заметила, что Роб часто дышит, как после пробежки. На мгновение она крепко прижалась к нему и закрыла глаза.

— Я тебя весь день искала.

— Я был здесь.

— Об этом я не подумала. В чем дело? Ладно, сейчас не до этого. Слушай, Роб, скоро придет Йен, ты должен исчезнуть.

— Почему? — машинально осведомился Роб и в ту же секунду понял, кто недавно звонил.

Джесс отвела взгляд.

— Нам нужно кое-что обсудить. Он зол на меня, специально приехал из самого Сиднея.

— Что именно обсудить?

— Это касается Дэнни.

— Тогда почему он злится на тебя?

Роб расправил плечи и сжал кулаки. Джесс испугалась. И как можно спокойнее ответила:

— Я должна была тебе кое в чем признаться еще тогда, когда ты рассказал мне о твоих родителях. Не знаю, почему я этого не сделала. Отчасти из уважения к памяти Дэнни, но больше от стыда. Но теперь я это сделаю, только не сию минуту, у нас нет времени. Иди, милый, дай мне поговорить с Йеном.

— Да, конечно.

Он ссутулился и отвернулся. Ей сразу же захотелось его удержать.

— Роб!

— Пустяки. С тобой ничего не случится?

— Нет, Роб. Пока мы вместе.

— Тогда зачем ты меня отсылаешь?

— Это совсем ненадолго, Роб. У нас еще будет время — много времени.

Но что-то подсказывало ей: времени нет.

И действительно, было уже поздно. Щелкнула задвижка на калитке; заскрипели ржавые петли. Взвизгнул дверной звонок. Джесс поспешила открыть.

Йен взглянул на них и сразу все понял.

— Добрый день. — Его голос не предвещал ничего хорошего.

— Здравствуй, Йен. Роб уже уходит.

Роб посторонился, давая бывшему мужу Джесс пройти. И тотчас уловил сильный запах виски. От него также не укрылось, как робко, пристыженно вела себя Джесс. В воздухе запахло насилием.

— Роб, — более твердым голосом напомнила она.

— Я попозже позвоню. В десять, идет?

— Убирайся, сопляк, если не хочешь неприятностей! — рявкнул Йен.

Роб начал было надвигаться на него, но между ними встала Джесс.

— Иди, Роб. Все будет хорошо.