Владыка башни

Когда лезвие вонзилось ему в бок, мгновенно началась агония, охватившая всё тело. Френтис услышал крик и понял, что это кричит он сам. Его словно ударило огромным кулаком, состоящим из миллиона стальных игл. Ноги подкосились. Боль была так сильна, что рассудок начал оставлять его, память померкла, утопая в бездне мучений. Ваэлин, орден, женщина… Глаза короля перед смертью – светлый взгляд человека, избавленного от чувства вины. Где-то рядом тоже кричали, потом вдруг стало очень жарко, но все это казалось смутным, будто происходило за стеной: стеной боли, окружавшей его. Последней мыслью было: «По крайней мере, я умру и не буду больше мучиться угрызениями совести».

Вдруг что-то изменилось. Агония, начавшаяся после удара ножа, отступила, словно наткнувшись на что-то, на некое отражение предыдущей боли. Уснувшее семя, которому прежде не разрешали прорасти, давало новую жизнь. «Семя прорастёт…» Колючий кулак исчез, но на его место пришло нечто куда хуже. На Френтиса обрушилось жгучее пламя, оно растеклось по коже, ища старые шрамы. Вот, достигнув апогея, пламя ожгло рубцы так, как никогда ранее… А затем все ушло. В один миг боль исчезла… и унесла с собой путы.

Френтис с шумом выдохнул, катаясь по полу, свобода буквально оглушила его. Он ощупывал грудь в поисках шрамов, но находил одну лишь гладкую кожу. Шрамов не было, они исчезли без следа. «Нет шрамов, нет пут, я могу теперь двигаться сам. Я могу двигаться!»

Он начал вставать и застонал от позабытой боли – в боку всё ещё торчал нож принцессы. «Орденский метательный нож», – удивлённо подумал Френтис, вытащив лезвие. Рана сильно кровоточила, но не была смертельной. Поднявшись на ноги, он обнаружил, что стоит в центре огненного смерча. Повсюду валялись обгоревшие тела, стен не было видно за языками пламени и дымом. У его ног лежал труп короля, глядя ему в глаза своими мёртвыми глазами.

Крик заставил его повернуть голову. Он увидел женщину, простиравшую истекающие огнём руки в сторону упавшей принцессы. Ещё миг – и пламя охватило волосы Лирны и её лицо, исторгнув крик боли и ужаса.

– Нет, – сказала воларка с окровавленным лицом, остановила огонь и подошла к принцессе. – Это слишком быстрая смерть. Я буду убивать тебя долго, день за днём, годами отрезая по кусочку. Я теб…

Остриё алебарды ударило в бок и вышло из груди. Женщина выгнулась, кровь хлынула у неё изо рта. Она повисла на древке, мотая головой, её глаза нашли лицо Френтиса.

– Любимый, – сказала она, скаля красные зубы в преданной улыбке. Френтис повернул лезвие, и свет потух в её глазах.

Лирна продолжала кричать, её руки царапали лицо, дёргали волосы, пытаясь сбить пламя.

– Принцесса… – Он кинулся к ней, но та с воплем отшатнулась и побежала, её голубое платье тут же исчезло в дыму. Френтис погнался за ней, налетая на горящие стены, спотыкаясь о трупы. В коридоре дым рассеялся. В отдалении слышны были крики принцессы, продолжавшей своё бессмысленное бегство. Френтис побежал за ней, задержавшись немного у тела гвардейца неподалёку от тронного зала. Этот погиб не от огня: его глотка была перерезана, причём сделали это сзади, одним ударом. «Куритаи. Они уже здесь. Началось».

Френтис взял меч погибшего и понёсся дальше, следуя за криками Лирны и обнаруживая всё новые трупы за каждым изгибом коридора. Белый мрамор дворца был залит кровью. Крики принцессы вскоре затерялись в звуках сражения и воплях ужаса: куритаи перестали скрываться и напали в открытую. Он увидел девушку, застывшую во внутреннем дворике перед четырьмя трупами. Вцепившись в корзину белья, она беспомощно оглядывалась. Прежде чем он успел её окликнуть, из тёмной арки позади девушки возник куритай и зарубил её.

Подняв меч, убийца двинулся к нему. Френтис поднял руку и заговорил на воларском:

– Король убит. Мне приказали позаботиться о его сестре.

Куритай засомневался и немного опустил оружие. Этого оказалось достаточно. Френтис отбил меч противника и вонзил свой ему в глаз, пробив мозг. Выдернув лезвие, Френтис побежал дальше.

По пути он то и дело натыкался на трупы и на куритаев, резавших королевских солдат как баранов. Нападавших было слишком много. Любого, кто пытался преградить ему дорогу, Френтис убивал, не колеблясь. Он испытывал радость от привычного ощущения азраэльского меча в руке, от того, как оружие парировало удары и наносило их. Навыки, полученные за годы тренировок в ордене, вернулись, будто и не пропадали вовсе. «Я больше не раб, – крутилось в мозгу Френтиса, в то время как сам он, шагнув в сторону, замахнулся на нападающего и отрубил ему руку. – Я брат Шестого ордена». Свобода пьянила, заставляя двигаться быстрее. Он должен был бы испытывать чувство вины за убийство короля, кровавый след тянулся за ним через всю Альпиранскую империю, но освобождение от пут было слишком прекрасно и не оставляло места отчаянию. Впрочем, он не сомневался, что отчаяние ещё придёт.

«Они должны были убить меня ещё в ямах, – думал он. – А теперь я превращу их нападение в их же поражение. Буду лить кровь до тех пор, пока не обескровлю всю империю».