Владыка башни

— Стены наши, ваше превосходительство, но и только, — доложил офицер. — Судя по всему, кумбраэльцы не особенно старались их удержать. В городе построены баррикады, они разрушили дома, чтобы перегородить дороги, превратив их в ущелья смерти — на всех крышах засели лучники. Мы уже потеряли там больше людей, чем при взятии стен.

— Баррикады?! — взревел Токрев. — Вы явились, чтобы сообщить мне о баррикадах? Ломайте!

— Мы сломали первую час назад, ваше превосходительство, но через сто футов напоролись на следующую. Весь город поднялся против нас: мужчины и женщины, стар и млад. Приходится сражаться за каждый дом, а эта их ведьма… Создается впечатление, она повсюду.

— Еще одно слово о ведьме, — тихо прошипел генерал, — и я сдеру с вас кожу в назидание остальным трусам! — Он прошел на нос корабля и уставился на город.

— Возможно, следует дать приказ отойти и перегруппироваться, — сказала Форнелла. По тону ее голоса было понятно, что это вовсе не совет. — Нужно разобраться в том, чего мы достигли.

Токрев напрягся: я видел, как сжались за спиной его кулаки. Он резко повернулся к командиру:

— Прекратить наступление, перестроиться и собрать все масляные лампы, какие только найдете. Мы нападем в темноте и не будем больше сражаться за каждый дом. Мы их сожжем. Вам ясно?

* * *

В ту ночь над Алльтором стояло огромное оранжевое зарево. Оно достигало неба, затмевая звезды. Генерал приказал мне остаться на палубе и записывать происходящее, а сам заперся в каюте с хорошенькой рабыней, которой было не больше пятнадцати лет. Форнелла, зябко завернувшись в шаль, осталась на воздухе. Причиняли ли ей звуки, доносящиеся снизу, какое-либо беспокойство или нет, она ничем не показывала. Встала рядом со мной на носу и разглядывала город все с тем же безрадостным лицом.

— Сколько лет этому поселению? — спросила она.

— Почти столько же, сколько и всему фьефу, госпожа, — ответил я. — Где-то около четырехсот.

— Те два шпиля, насколько я понимаю, это храм их бога?

— Собор Отца Мира, госпожа. Вероятно, самое святое место из всех подобных.

— Быть может, именно поэтому они так сопротивляются нам? Защищают дом своего бога?

— Не могу точно сказать, госпожа, — ответил я, подумав: «А может, они предпочитают смерть рабству и мучениям, которые вы им предложите?»

— Тот вонючий бородач, — продолжала она. — Не хочешь узнать, кто это был?

— Я не в том положении, чтобы спрашивать, госпожа.

— Ты довольно убедительно играешь свою роль, — с улыбкой повернулась она ко мне. — А ведь сделался рабом всего несколько недель назад. Наверное, очень сильно хочешь жить. — Она встала спиной к зареву, скрестив руки на груди. — Ты сильно удивишься, если я скажу, что он вообще не человек? Просто оболочка, заполненная чем-то еще более мерзким, чем его зловоние.

— Я… Я ничего не знаю, о таких вещах, госпожа.

— Разумеется. Куда тебе. Это тщательно охраняемый секрет, известный лишь Совету, да немногим вроде меня: особам достаточно важным, что их нельзя было не проинформировать. Наш грязный, постыдный секрет. — Казалось, она находилась где-то далеко, разговаривая с призраками, о которых не хотела вспоминать. Потом моргнула, встряхнула головой. — Расскажи-ка мне об этом Аль-Сорне. Кто он?

ГЛАВА ПЕРВАЯ Ваэлин

— Я тоже по ней скучаю.

Алорнис оторвалась от резьбы по дереву, темные глаза смотрели на Ваэлина сурово, как и на протяжении последних четырех недель. То, что он принудил сестру к переезду, не слишком-то обрадовало ее, а исчезновение Ривы лишь подлило масла в огонь.

— Ты даже не искал ее, — произнесла она.

Несмотря на обвинение в ее голосе, его обрадовало, что она хотя бы нормально разговаривает с ним. Алорнис и пары слов не сказала ему с того утра, когда, проснувшись, обнаружила исчезновение Ривы. За все путешествие по Нильсаэлю и за время, проведенное на корабле, она общалась исключительно односложно.

— А что я мог сделать? — спросил Ваэлин. — Связать ее и посадить на коня?

— Она одинока, — сказала Алорнис, вновь берясь за короткий кривой нож для резьбы.

Она начала вырезать эту фигурку в тот день, когда они сели на корабль в Студенце: чтобы отвлечься от морской болезни, из-за которой первое время ее постоянно тошнило. Тошнота прошла через неделю, гнев — нет. Нож врезался в дерево, подчиняясь быстрым, нервным движениям запястья.

— У нее никого нет, — тихо добавила она. — Никого, кроме нас.

Ваэлин вздохнул и перевел взгляд на море. Северные воды были куда капризнее Эринейского моря: беспрерывный пронизывающий ветер гнал высокие валы. Корабль — узкий двухмачтовый военный парусник — носил имя «Лирна» в честь сестры короля. К восьмидесяти членам команды добавились гвардейцы, которым король приказал оставаться при Ваэлине весь следующий год. Их капитан, статный молодой аристократ по имени Орвен Аль-Мельна, педантично оказывал Ваэлину все почести, которые по этикету полагались лорду. Словом, вел себя так, будто действительно находился под его командованием, а не исполнял роль тюремщика: эдакая страховка для короля в случае, если намерения Ваэлина вдруг изменятся.