Владыка башни

— Разумеется, придет. — Бородач осушил еще один кубок и отбросил его прочь, при этом капли вина забрызгали бесценную карту. Он развернулся и пошел прочь к своей лодке.

— Нет ли у вас каких-нибудь ценных сведений? — крикнул ему вслед генерал.

— Ах да! — Тот обернулся через плечо. — Есть кое-что: не надейтесь легко отделаться. — С этими словами он на удивление ловко для человека своих лет перепрыгнул через леер. Очутившись в лодке, отдал отрывистую команду рабам на веслах. Лодка начала стремительно удаляться и скоро причалила к берегу, все это время бородач неподвижно стоял на носу. Но мне казалось, что даже на таком расстоянии я различаю его вонь.

Форнелла тихонько процитировала строчку из третьей песни «Золота и праха», то есть «Размышления о природе политики»: судить о народе лучше всего по его союзникам.

* * *

Штурм начался в полдень. Тысячи варитаев и вольных мечников на сотнях лодок пересекли реку и пристали к стенам Алльтора, осыпаемые стрелами защитников крепости. Некоторые из нападающих так и не достигли берега: их тела нашпиговали стрелами, весла выпали из рук, и лодки унесло течением. Другие погибли, когда выпрыгивали на берег и строились в боевые шеренги. Генерал заметил, что его решение обеспечить своих людей щитами было весьма мудрым, и приказал мне записать это.

— Несколько сколоченных вместе досок — и вот уже под ними могут укрыться два-три человека, — вещал он. — Прекрасное противоядие от их хваленых длинных луков.

Несмотря на «противоядие», к тому времени, когда первый батальон добрался до разлома в стене, я насчитал на земле более двух сотен погибших. Корабль с баллистой подошел ближе. Теперь с него стреляли связками пропитанного маслом тряпья, поджигая его с помощью факела перед тем, как метнуть через стену. В небо поползли столбы дыма: в городе начались пожары.

— Огонь — великий союзник смелого военачальника, — важно изрек генерал. Интересно, подумал я, сколько изречений у него еще в запасе? Судя по тому, как закатила глаза его жена, — немало.

Битва возле пролома свирепствовала уже около часа. Воларская солдатня оказалась зажата в капкан под ливнем стрел и не могла сдвинуться с места. Правильно рассчитав время, генерал приказал подать сигнал, чтоб куритаи начинали штурм. Один отряд бегом преодолел дамбу, неся с собой длинные лестницы. Хотя, как и ожидал генерал, основное внимание кумбраэльцев было сосредоточено на разломах, куритаи также подверглись сильнейшему обстрелу: около двух дюжин повалилось на землю прежде, чем остальные достигли крепости и лестницы взметнулись вверх, чтобы зацепиться за зубчатые стены. По моей оценке, они потеряли по крайней мере половину солдат, пока взбирались наверх. Чуть ли не каждое мгновенье вниз падало чье-то тело. В конце концов одна сплоченная группа сумела достичь зубцов на стене: черный клин впился в серо-зеленую толпу кумбраэльцев, пытавшихся сбросить его обратно. Генерал, наблюдавший за сражением в подзорную трубу, скомандовал сигнальщикам:

— Отправить резерв!

Два батальона вольных мечников кинулись с лестницами к дамбе. У них потери были меньше, поскольку кумбраэльцы занимались куритаями. Мечники взобрались на стену в двух местах, отвлекая тем самым часть защитников на себя, и куритаи принялись прорубаться внутрь. По рядам кумбраэльцев пробежала внезапная судорога, и они разом отступили, так что через несколько мгновений на стенах не осталось ни одного защитника. От одного из проломов донесся крик триумфа: атакующие наконец-то прорвались в город.

— Вот и все, — нарочито буднично проговорил генерал, сунул подзорную трубу ближайшему рабу и сел, задумчиво потирая подбородок. — Итак, величайшая осада в истории Воларской империи завершилась успешно. Благодаря разумному планированию и нескольким часам упорной работы. — Он покосился на меня, желая убедиться, что я все записываю.

— Возможно, Совет позволит тебе дать городу новое имя. Как насчет Токревия? — сказала Форнелла, а генерал покраснел и сделал вид, что не расслышал. — Хотя, пожалуй, Горящие Руины подойдут больше, — закончила она, глядя на многочисленные столбы дыма, поднимающиеся над городом.

— Отстроим! — рявкнул он.

— Если ваши солдаты оставят нам для этого рабов. — На лице женщины не было и тени радости, когда она смотрела на город, лишь меланхоличная брезгливость.

Следующие два часа прошли в ожидании формальной сдачи города. Генерал проявлял все большее нетерпение и бесцельно метался по палубе. Направо и налево сыпались приказы избивать матросов-рабов за самые незначительные проступки. Наконец от берега отвалила лодка с человеком, одетым в черные доспехи командира дивизии. На палубу взобрался донельзя усталый мужчина с закопченным лицом и забинтованным предплечьем. Он отдал честь генералу, потом поклонился его жене.

— Ну?! — требовательно сказал Токрев.