Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти

Не называйте его бардом.
Он был поэтом по природе.
Меньшого потеряли брата —
всенародного Володю.

Остались улицы Высоцкого,
осталось племя в леви-страус,
от Черного и до Охотского
страна не спетая осталась.

Вокруг тебя за свежим дерном
растет толпа вечноживая.
Ты так хотел, чтоб не актером —
чтобы поэтом называли.

Правее входа на Ваганьково
могила вырыта вакантная.
Покрыла Гамлета таганского
землей есенинской лопата.

Дождь тушит свечи восковые…
Все, что осталось от Высоцкого,
магнитофонной расфасовкою
уносят, как бинты живые.

Ты жил, играл и пел с усмешкою,
любовь российская и рана.
Ты в черной рамке не уместишься.
Тесны тебе людские рамки.

С какой душевной перегрузкой
ты пел Хлопушу и Шекспира —
ты говорил о нашем, русском,
так, что щемило и щепило!

Писцы останутся писцами
в бумагах тленных и мелованных.
Певцы останутся певцами
в народном вздохе миллионном.

Еще остался от Высоцкого
судьбы неукротимый статус
и эхо страшного вопроса
«А кто остался?»

Еще хочется, чтобы мы не забывали добра, которое люди сделали Володе при жизни. Вот здесь на этой трибуне сидит Левон Боделян, профессор, который впервые – у Высоцкого было несколько реанимаций, но первую реанимацию, возвращение его к жизни в 70-м году, сделал Левон Боделян. Потом другие его спасали, но первый был он. (Вознесенский ошибается – Левон Аганесович Бадалян, детский нейрохирург, встречался профессионально с Высоцким, но к случившемуся 17 июля 1969 года отношения не имел. – В. Б.) Я написал стихи тогда. Высоцкий любил эти стихи. В то время ни одна газета, ни один журнал эти стихи не брали, и только журнал «Дружба народов», который тогда был смелее, чем остальные, эти стихи напечатал.