Византийский двор

– То ж я говорю: дайте взятку. Гроши, долляры надо дать им, у райсовете, – сказала мудрая тетя Надя. – Нет таких людей у любой власти, кто не берет хабаря в лапу.

– Мама, я же тебе тысячу раз говорил, что уже давали им! – возмутился Сашка. – Они бабки взяли, но потом сказали, что этого мало. А таких денег, сколько они запросили, у нас нет.

Юрка хмуро вздохнул, посмотрел исподлобья на свою пустую рюмку. Снова взял бутылку коньяка.

– Сына, может, хватить пить? – спросила тетя Лена.

Он налил себе в рюмку и залпом осушил ее.  

– На этих скотов у власти нет никакой управы. Бандюки с депутатскими значками – вот кто они! Ничего, мы до них еще доберемся. Я сам Яныка в зону отволоку, там ему место… Ладно, зачем тебе наши проблемы? Ты ведь не для этого к нам пришел.  

– Юра, а знаешь что? – спросил вдруг Матвей – нараспев, с сильным английским акцентом.

Матвей стоял возле аквариума, где некоторое время наблюдал за рыбками. Непонятно, что он услышал, что понял в том разговоре взрослых. Но сердце его расслышало верно, что у папиных друзей, которые судя по всему  не такие уж злые, а даже очень несчастные, случилось что-то нехорошее.       

Еще Матвею сейчас было приятно видеть папу в этом кругу. Он давно не видел его таким: спокойным, задумчивым и в то же время таким свободным, готовым к любым, самым невероятным, поступкам. В обычные дни дома, в Чикаго, папа всегда какой-то измученный, уставший, часто раздраженный. Сидит за своим рабочим столом, читает, делает пометки в книгах, работает на компьютере. Такой разве прыгнет с крыши, разве пойдет охотиться на диких кабанов?       

А вот сейчас, рядом с дядей Юрой и дядей Сашей, папа словно помолодел. Часто смеется, хлопает друзей по плечам, а они его.

– А давайте мы сейчас полезем на крышу, – продолжал Матвей, обращаясь то к Юрке, то к Сашке. – Или пойдем строить плот. Папа мне все рассказывал о вашем детстве.

Не сводя улыбчивых глаз с Юрки, который, надо признаться, ему нравился все больше, Матвей вышел на середину комнаты. Подтянул повыше джинсы, ввиду его исключительной худобы постоянно сползавшие. Поднял руки со сжатыми кулачками:

– А еще я знаю, как дядя Алеша с тобой дрался.

Все в комнате умолкли, устремив глаза на ребенка.

Матвей нанес несколько ударов воображаемому противнику:

– Ух ты, дундукович! Ах ты, шакальмасов!

Все засмеялись. Юрка, минуту назад хмурый и мрачный, широко улыбнулся. Поднялся со стула. Закатал рукава рубашки, обнажив жилистые руки:

– Ну, паря, сейчас я с тобой разберусь!

Вышел на середину комнаты и с поднятыми руками встал напротив Матвея:

– Давай, нападай!..

ххх

– Никаких тайн нет. У нас с Сашком была кафешка – в двух остановках от дома, на Демиевке. Там наливали водяру и вино, подавали закуски. Потом мы купили электрогитару и клавишник, решили вспомнить детство золотое. «Иди сквозь буран. Лети сквозь туман...» Помнишь ведь, помнишь? И молодому поколению – пацанам из района – тоже иногда давали там потренькать, – рассказывал Юрка, когда они, выйдя из такси, вошли в ворота старого Берковецкого кладбища.

– Контракт наш истекает через три года. Но место, где стоит наше кафе, стало очень выгодным из-за открытой неподалеку станции метро. А в райсовете с приходом падлюки Яныка поменялась власть. Мы-то прежних чиновников подкармливали, отстегивали им бабулины, и они нас не трогали. Прежние довольствовались обычными взятками. Но пришли новые, донецкие, – голодные, как шакалы.

– А я думал, что вы из-за политики страдаете. Спели, может, чего против Яныка?

– Если бы из-за политики, было бы не так обидно. Но в данном случае – исключительно из-за денег. Официально говорят, что наше кафе не соответствует никаким нормам, дескать, это – притон, где орут матерные песни. Думаешь, на месте нашего кафе потом откроют библиотеку? Еще чего! Какой-нибудь ночной стрип-клуб, будут там голые девки танцевать, распространять культуру, – Юрка разразился новым ругательством.

– И ничего нельзя сделать? – спросил Влад.

От всех этих бурных встреч – с друзьями студенческой поры и друзьями детства – голова у него немножко пошла кругом. Все-таки он поотвык от киевской жизни. Будто бы раздвоился. Его американская жизнь сейчас представлялась далекой и призрачной. Но и он сам, идущий по улицам когда-то родного города, казался себе призраком. 

Интересы Юрки и Сашки, их озабоченность рок-кафе, которое отнимали, воспринимались им  как мелкие проблемы. Хотя, конечно, понимал и то, что кафе – их бизнес, их хлеб. Они сами построили здание, одолжив деньги под проценты. Наладили бизнес, давали взятки несметной ораве инспекторов и чиновников. Наняли официантов, кассира, водителя с машиной, повара. Еще и пробовали наяривать там рок.

Юрка, значит, не сдался! Жив, курилка. Пусть и седой весь. Есть еще порох в пороховницах. «Садись на змею. Войди в колею-у...»