Византийский двор

Все-таки, как бы ни был забавен кот, сердце Матвея обливалось кровью. В своем воображении он видел гору, на вершине которой стоит красивое, как дворец, рок-кафе. И на эту гору с грозным рычанием ползет чудовищный экскаватор с опущенным железным ковшом. Густой  едкий дым вылетает из его выхлопных труб...  

Сидя на корточках, Матвей гладил пушистое брюшко кота. В голове его вдруг начало мутиться – то ли от усталости, то ли от дыма воображаемого экскаватора, то ли из-за перемены погоды, – вокруг стало пасмурно и очень душно. До уха Матвея отовсюду доносились непонятные слова: «отож», «гнидаянык», «трэнд-брэнд», «во бля»...

Кот вдруг выпустил когти и царапнул так, что на руке Матвея протянулась красная полоска и выступила капелька крови...   

«...Дерзкий Кот потом вскочил на лапы и широко разинул пасть, показав острые клыки. В считанные секунды он вырос до человеческих размеров.

– О`кей! Бежим! – решительно промолвил Матвей и ринулся следом за Котом.

Джинсы оказались слишком тяжелыми для бега по столь гористому городу. Матвей не видел ничего перед собой: ни машин, ни троллейбусов, ни супермаркетов. Ничего, кроме черного хвоста Кота, несущегося по дороге.

Где-то далеко, в посеревшем небе, сверкнули молнии, и через несколько мгновений над городом ударили сильные раскаты. Ветер задул сильнее, закачались голые ветки деревьев, с земли в воздух взметнулись листья.        

Запыхавшись, Матвей добежал до каменных стен с деревянными воротами. Стены возле ворот были покрыты фресками святых мужей в черных рясах. Ворота, однако, были закрыты, и вокруг – никого.  

Досадливо Матвей посмотрел, нельзя ли как-то пробраться внутрь, но монастырские стены были слишком высоки для него.   

А Кот  приблизился к воротам и жалобно замяукал. Потом жестом подозвал Матвея. Подтянув штаны, Матвей подошел к воротам и потянул на себя железное кольцо.

О чудо! – одна створка с веселым скрипом отворилась. Кот юркнул в образовавшуюся щель, за ним   и Матвей.       

Здесь, в монастыре, провожатые ему уже не были нужны. В Лавре он знал все. Зря, что ли, мама столько раз читала ему перед сном Киево-Печерский патерик? А с папой вчера спускались в пещеры – в Ближние, к Антонию, и Дальние, к Феодосию.       

Миновав высоченную колокольню, верхушку которой Матвей так и не увидел, сколько ни задирал голову вверх, подошел к небольшой кирпичной арке под крестом.  

Кот все это время бежал рядом. Но, оказавшись перед этой аркой, вдруг ощетинился, стал пускать искры из глаз, поднял хвост трубой. Затем обиженно помяукал и, отойдя в сторонку, улегся на земле.

...Темно в пещерах, сыро, страшно. Матвей спускался по ступенькам ниже, ниже. Ни звука, только глухое эхо его шагов бежало впереди него в подземных лабиринтах. 

Но вот, из глубины круто спускающегося тоннеля стал сочиться слабый свет. Матвей направился туда.          

– Здравствуй, чадо, – раздался вдруг мужской голос.

– Здравствуйте, – ответил Матвей, входя в келью, где на вырезанной в земле «скамье» сидел старый черноризец.        

Голова его была покрыта черной схимой в белых крестах, длинная седая борода достигала старцу едва ли не до пояса.

В земляную стену вверху был вделан железный крюк, на котором висела зажженная лампада. Перед старцем на столе стояла деревянная уточка с чернилами, лежали какие-то заостренные палочки и толстая книга.

– Что привело тебя ко мне? – спросил старец, взяв в свою правую руку большой железный крест, висевший на его груди. 

Матвей раскрыл рот, но растерялся, не нашелся сразу с ответом.

– Юрка, Сашка... Рок-кафе... – промямлил он. 

Старец понимающе закивал головой и вздохнул:

– А я-то думал, что ты пришел покаяться. Покаяться в своих грехах, – покряхтывая, старец поднялся и поправил в лампаде фитиль, отчего в пещере стало ярче и блики запрыгали веселей.

Приблизившись, протянул Матвею крест.

– Говори, чадо, – повелел суровый черноризец, когда Матвей поцеловал крест.     

Смущенный, стоял Матвей:

– У меня по математике плохие... не очень хорошие оценки. Дроби проклятые... Ленюсь. Не дорабатываю, – промолвил он тихо.

– Понятно, – отозвался старец.

– Еще я не убираю в своей комнате, там вечно все разбросано и раскидано. Очень много смотрю телевизор и играю в компьютерные игры. Еще верчусь и кручусь, когда прислуживаю в алтаре...

– Плохо. Очень плохо.

– Еще... Я подделал мамину подпись за контрольную, где стояла плохая оценка!

– У-у, великий грех – подделывать родительские подписи! – старец с таким сокрушением покачал головой, что Матвей едва не сгорел от стыда. – Нужно тебе, чадо, сначала заняться исправлением своего сердца.

...Кто знает, сколько прошло времени, может, минута, а может, и год.

И ходил Матвей по пещерам, встречаясь со всеми лаврскими угодниками. И помогал им носить воду из колодца, и рубил дрова в лесу, и лечил вместе с Агапитом больных, а с Алипием писал иконы и расписывал церковь нашу Успения Пресвятой Богородицы. И прял нитки, чтобы сшивать книги для Нестора, и каждое утро приносил затворнику Исаакию ржаной хлеб. 

И приходили потом к Матвею князья и бояре, крестьяне и холопы. И всех их поучал Матвей как праведно и честно жить, не воровать и не врать.