Витька с Чапаевской улицы

Три часа просидели Витька и Верочка под толстой сосной, прежде чем послышался со стороны станции шум приближающегося состава. Витька с обезьяньей быстротой вскарабкался на сосну и увидел длинный эшелон, который тащили два паровоза. Два мохнатых огненных хвоста вырывались из труб и рассыпались в бледнеющем предрассветном небе. Уже над лесом полыхали зарницы. В ближней деревне прокричали петухи. Увидев на платформах танки, пушки, грузовики, Витька соскользнул вниз и поставил машинку на колено – так удобнее было крутить ручку.

– Жми отсюда! – сквозь стиснутые зубы сказал он. – Встретимся у бани. Иди лесом.

– Ты опять будешь нервничать, – спокойным голосом сказала Верочка. – И потом, я привыкла к взрывам, бомбежкам...

Но Витька уже не слушал ее: он пристально смотрел на полотно. Шум надвигающегося состава нарастал. Уже ощутимо сотрясалась земля, стонали рельсы. В просвет двух сосен вошел локомотив...

И снова Витька сосчитал до пятидесяти. Машинка зловеще поблескивала в руках. Неужели опять?..

– У тебя руки дрожат... – громко сказала Верочка (грохот проносящихся мимо вагонов заглушал ее слова). Перед тем как повернуть ручку, Витька успел подумать, что у нее действительно кошачьи глаза...

Взрыв получился не очень сильным, зато потом началось что-то невообразимое: вагоны и платформы, налезая друг на друга, со страшным треском полетели под откос... Яркая вспышка и – оглушительный взрыв. Их обдало жаром, сверху посыпались сучки, дождем ударила по ветвям земля...

Витька вскочил, схватил Верочку за руку и напролом бросился в лес. Подальше от этого адского грохота.

За их спинами полыхало зарево, тяжко, так, что земля вздрагивала, что-то взрывалось; над головой свистели осколки. Их бегущие тени то неестественно вытягивались в длину, то неожиданно укорачивались.

– Это было почище, чем взрыв бензохранилища... – задыхаясь, выговорила Верочка.

Бежали, пока могли бежать.

Витька почувствовал, что Верочкина рука стала тяжелой и горячей. За спиной раздавалось ее свистящее дыхание, а позади все еще грохотало. Огненные клубки взлетали выше деревьев и, раздавшись вширь и опоясавшись жирным дымом, растворялись на светлеющем небе.

Они упали на зеленый влажный от росы мох и долго не могли произнести ни одного слова. Лишь молча таращились друг на друга.

– Ты партизан, да? – отдышавшись, спросила Верочка.

– Я видел одного партизана, – ответил Витька. – Вчера вечером его повесили. На березе.

– А я думала...

– Он не успел взорвать путь – его немцы схватили – ну, и попросил меня, сказал Витька.

– Все равно ты герой, – с жаром сказала Верочка. Витька посмотрел на нее долгим взглядом и проникновенно сказал:

– Давай договоримся сразу: ты никому об этом не будешь рассказывать, ладно? Я отомстил за Седого, за всех... И потом, не такая уж это была трудная работа – положить под рельс взрывчатку и повернуть рукоятку этой чертовой машинки. И ты бы смогла.

– Ты еще и скромный, – очень серьезно произнесла Верочка.

Витька посмотрел на нее и рассмеялся:

– Какая ты черная! Настоящая эфиопка!

– А ты... папуас, – улыбнулась она.

* * *

Когда они пришли в село, где Витька познакомился с помощником коменданта Семеновым, уже светало. Дома в сиреневой дымке мрачно нахохлились. Прокричали два-три петуха – и снова стало тихо. Витьке не хотелось проходить мимо комендатуры, но другого пути он не знал. По огородам опасно – собаки поднимут лай.

Они шли по широкой улице, держась в тени деревьев. Окна комендатуры были прикрыты ставнями. Из-под них пробивался свет. У крыльца стоял часовой. Они бы его и не заметили – он слился с тенью от дерева, но часовой пошевелился, чиркнул зажигалкой и прикурил. Маленький огонек выхватил из темноты пол-лица, зеленую пилотку.

Витька сжал Верочкину руку и прижался к забору. Часовой в любую минуту мог увидеть их. И в этот момент луна предательски вышла из-за облака и осветила улицу.

Часовой что-то вполголоса запел, повернулся к ним спиной и пошел за угол дома. Витька, держа девчонку за руку, быстро зашагал дальше. Из-под ног шарахнулась кошка.

До избы они дошли без всяких приключений. Оставив Верочку под высоким тополем, Витька отворил калитку и пошел по узкой тропинке к крыльцу. Сначала он постучал в дверь, но никто не отозвался. Сильнее стучать Витька не стал: с дороги могут услышать. Он подошел к окну и костяшками пальцев забарабанил в стекло. Колыхнулась занавеска, и замаячило чье-то бородатое лицо. Скрипнув, отворилась форточка.

– Кто там? – спросил глухой голос.

– Дядю Кондрата...

– Портки надену и выйду, гроб с музыкой, – сказал бородач.

Дядя Кондрат вышел босиком, в белой нижней рубахе и незастегнутых штанах. От него несло табаком и луком.

Витька все в точности передал, что просил Седой. Кондрат молча выслушал и вздохнул. Могучая грудь колыхнула рубаху.

– Повесили Федьку... царствие ему небесное. – Кондрат нагнулся и посмотрел Витьке в лицо. – Где-то я тебя видел?

– Я нездешний, – сказал Витька.