Виноваты звезды

Но сон не шел, поэтому я просто лежала в кровати, вспоминая пикник с Огастусом. Я не могла забыть момент, когда я напряглась от его прикосновения. Нежная фамильярность отчего-то покоробила. Я подумала, может, виной тому излишняя срежиссированность всего мероприятия? Огастус превзошел сам себя, но на пикнике все было немного чересчур, начиная с сандвичей, которые метафорически резонировали, но оказались несъедобными, и заканчивая вызубренным внутренним монологом, предварившим разговор. Все это только внешне казалось романтичным.

Правда в том, что я не хотела, чтобы он меня целовал, – так, как полагается хотеть подобные вещи. Он, конечно, красавец. И меня к нему тянет. Я думала об Огастусе в этом смысле, если говорить жаргоном средней школы, но реальное, состоявшееся прикосновение… оказалось чем-то не тем.

Я поймала себя на неприятном волнении – неужели придется с ним целоваться, чтобы попасть в Амстердам? Думать об этом не хотелось, потому что а) по идее об объятиях Огастуса полагалось мечтать безо всяких вопросов и б) целовать кого-то за бесплатную поездку слегка напоминает проституцию, а я должна признаться: не считая себя особенно хорошим человеком, все же не предполагала, что первые шаги на романтиче ской почве станут у меня продажными.

С другой стороны, он же не попытался меня поцеловать, только дотронулся до моей щеки, и это даже не было сексуально. Его движение не было призвано вызвать возбуждение, но оно все-таки было обдуманным, потому что Огастус Уотерс не признает импровизаций. Так что же он пытался передать? И почему я не захотела это принять?

В какой-то момент я поняла, что рассматриваю ситуацию с позиции Кейтлин, поэтому я решила послать ей сообщение и попросить совета. Она тут же позвонила.

– У меня проблема с парнем, – сказала я.

– Потрясающе! – отозвалась Кейтлин.

Я рассказала ей все, включая неловкое прикосновение к щеке, умолчав лишь об Амстердаме и имени Огастуса.

– Ты уверена, что он красавчик? – спросила она, когда я закончила.

– Абсолютно, – ответила я.

– Спортивный?

– Да, он прежде играл в баскетбол за школу Нортсентрал.

– Вау! А где вы познакомились?

– В этой жуткой группе поддержки.

– Хм, – задумалась Кейтлин. – Слушай, чистое любопытство: сколько ног у этого парня?

– Одна целая четыре десятых, – сообщила я с улыбкой. Баскетболисты в Индиане люди знаменитые, и хотя Кейтлин не ходила в Норт-сентрал, круг ее общения был поистине безграничен.

– Огастус Уотерс, – заключила она.

– Может быть.

– Боже мой, я видела его на вечеринках! Я бы ему все сделала… ну, не теперь, когда я знаю, что ты им интересуешься. Но, сладчайший Боже, я бы прокатилась на этом одноногом пони по всему коралю!

– Кейтлин! – предупредила я.

– Прости. Считаешь, он должен быть сверху?

– Кейтлин! – воскликнула я.

– О чем мы говорили? А, да, ты и Огастус Уотерс. Слушай, а ты не того, не той ориентации?

– Откуда мне знать?.. Он мне определенно нравится.

– Может, у него некрасивые руки? Иногда у красивых людей безобразные руки.

– Нет, руки у него удивительной красоты.

Через секунду Кейтлин спросила:

– Помнишь Дерека? Он со мной расстался на той неделе, решив, что между нами глубоко внутри есть какая-то фундаментальная несовместимость и мы лишь сделаем себе больнее, если не остановимся. Он назвал это предупредительным кидком. Может, у тебя тоже предчувствие, что у вас фундаментальная несовместимость и ты предупреждаешь предупредительный кидок?

– Хм, – сказала я.

– Я просто думаю вслух.

– Сочувствую насчет Дерека.

– О, я об этом уже забыла. Мой рецепт – коробка мятного печенья девочек-скаутов и сорок минут.

Я засмеялась:

– Ну что ж, спасибо, Кейтлин.

– Если решишь с ним закрутить, я буду ждать сладострастных подробностей.

– Обязательно, – сказала я. В трубке послышался звук поцелуя. – Пока, – попрощалась я, и Кейтлин нажала отбой.

Слушая Кейтлин, я поняла – у меня не было предчувствия, что я задену чувства Гаса. У меня возникло послечувствие.

Я открыла ноутбук и задала в поиск Каролин Мэтерс. Внешнее сходство было поразительным: такое же круглое от стероидов лицо, тот же нос, примерно та же фигура. Но глаза у нее были темно-карие (у меня зеленые), и она была смугла, как итальянка.

Тысячи, буквально тысячи людей оставили соболезнования на ее странице. Я просматривала бесконечный перечень тех, кто тосковал по ней. Их было так много, что у меня ушел час, чтобы найти, где начинались сообщения «Мне очень жаль, что ты умерла» и заканчивались «Молюсь за тебя». Она скончалась год назад от рака мозга. Я посмотрела фотографии. Огастус был на многих ранних снимках: показывал, выставив большие пальцы, на неровный шрам поперек ее бритой головы, держал ее за руку на игровой площадке больницы «Мемориал» – оба стояли спиной в кадр, целовал, пока Каролин держала камеру на отлете, поэтому на снимке получились только их носы и закрытые глаза.