Винг

Сэр Эдвард и его верный сквайр вряд ли замечали все сегодняшние странности. Они сидели в тени чахлой маклюры рядом с коновязью, изредка обмениваясь короткими фразами. Перекипев ночью, выплеснули гнев в словах, и больше не желали бесполезно сотрясать воздух. С большим трудом Эдвард убедил, почти заставил Ноэми пообещать вернуться к родным в Бейрут и там дожидаться его возвращения после завершения кампании. Она никак не могла взять в толк, отчего они вновь должны расстаться с Эдвардом, ведь после ночного свидания с королем сакс открыто заговорил об отвращении к войне, о равнодушии к рыцарским доблестям. Ноэми звала возлюбленного уехать в милую Испанию, в Гранаду, но покинуть армию в походе значило лишиться наверняка золотых шпор и пояса, а сакс понимал, что отомстить подлому немцу ему удастся только будучи с ним на равных. Ноэми трепетала при одной мысли потерять ко всем родным еще и его, и Эдвард не хотел тревожить ее твердо решенным им самим мщением. Перед рассветом, добившись от нее неохотного обещания отчалить до вечера, Эдвард и Алан вернулись в лагерь. Не выспавшиеся и злые, они, если и открывали сейчас рот, то разве только для очередного проклятья.

Солнце подползало к зениту, когда начальство, наконец, соизволило выйти из шатра. Де Шаррон долго вглядывался из-под ладони в вершины дальних холмов, затем обернулся к могучему герцогу и показал на пыльную дымку над ними. Это мамелюки заходили во фланг арьергарду, ближайшей перспективой для него стало окружение. Но бургундец только захохотал при виде желтоватого неба над лесом, будто узрел нечто приятное, капитан тоже улыбнулся и скомандовал трубить построение на марш, денщики спешно складывали его шатер, последний в лагере.

Эдвард и Алан заняли места в строю в голове арьергарда и отряд в четыреста пеших ратников и две с половиной сотни конных рыцарей и сквайров медленно пополз по дороге через болото догонять главные силы.

Мамелюки появились через час, когда воины де Шаррона далеко углубились в соленые топи. Конный отряд не менее чем в тысячу сабель атаковал христиан с тыла, заставив остановиться и спешно перестроиться в каре. Стрелы с треском расщепляли деревянные щиты, которыми загородили лошадей, мерзко чавкали, влетая в болотную жижу. Отряд огрызался и, не меняя строя, по щиколотку, а то и чуть не по колено в грязи, пытался в короткие промежутки между вражескими атаками двигаться на соединение с армией, но дело почти не шло.

Де Шаррон приказал построиться в боевой порядок двум сотням конников. Через пару минут они атаковали в направлении главных сил, ударом "свиньи" прорвали заслон и ушли за подмогой. Кольцо тут же снова сомкнулось. Эдвард и Алан остались с де Шарроном.

Врагов подтягивалось все больше, дорогу впереди вскоре окончательно перерезали, и каре остановилось. Сарацины посотенно, как на маневрах, выезжали на дистанцию выстрела, засыпали ослабленный отряд стрелами, и уступали место новой сотне, а сами отходили в тыл пополнять колчаны. Христиане несли чувствительные потери, уже многие получили ранения, число бойцов неуклонно сокращалось, а передышки не предвиделось. Оставалось только драться до последнего в надежде на выручку, а затем умереть с честью.

Эдвард держался со всеми оставшимися конниками внутри каре, переживая от невозможности сразиться врукопашную. Один за другим падали товарищи, а он не в силах был им помочь. Но сакс все же был несправедлив к себе — лучший стрелок в отряде, метко сбивший с коней нескольких неосторожно приблизившихся врагов, он держал сарацинских лучников в отдалении, на дистанции предельного выстрела.

Де Шаррон будто не замечал нарастающей опасности. Два его опытных сквайра внимательно следили за противником и поднимали щиты, заслоняя рыцаря, едва заметив, что турецкие стрелы опять взвились в воздух. Довольная ухмылка не сходила с морщинистого лица мессира, объезжая изнутри строй, он уверял воинов, что помощь близка.

Герцог Бургундский под прикрытием каре собрал оставшихся полсотни конных рыцарей и сквайров в кулак и внезапно контратаковал очередную сотню, неосторожно подошедшую для обстрела слишком близко. Мамелюки опоздали с подмогой и отброшенная и прижатая к зарослям, почти вся она была вырублена в бешеной рукопашной. Но и своих из этой вылазки вернулось чуть больше половины, все без изломанных в схватке рыцарских копий.

И сакс, и гэл пока оставались невредимы, в основном, благодаря доспехам. Не раз, слыша звон кривой сабли о панцирь, отразив мечом бешеный наскок врага, мысленно добрым словом поминали они покойного Иегуду.

Израненный отряд растаял почти вдвое, и враги удвоили усилия. У христианских лучников стрелы были на исходе, а прилетающие тонули в соленой грязи, собирать их не получалось, и сарацины, увидев безнаказанность своих передовых застрельщиков, начали сжимать кольцо.