Под этой липой я сидел недавно.Трудами рук своих я любовался.Вот вижу, едет со своим отрядомЛандфохт наш Геслер. Перед этим домомОстановился в удивленье он.Как подобает, я тотчас покорноНавстречу выступил тому, кто в краеБлюдет верховный государев суд.«Чей это дом?» — спросил коварно фохт,А сам отлично знал. Я это понялИ отвечал: «Дом этот, ваша милость,Принадлежит властителю страныИ вам, а мне он в пользованье дан».«Я императора наместник в крае, —Сказал он, — и не потерплю, чтоб тутДома крестьянин строил самовольноИ жил свободно, словно господин.Уж я сумею с вами совладать».Сказал — и прочь уехал он надменно,А я, в тревоге, стал наединеОбдумывать зловещие угрозы.
Гертруда
Мой милый муж и господин! УслышатьНе хочешь ли жены прямое слово?Горжусь я тем, что Иберг мой отец, —Он мудр был, многоопытен. Мы, сестры,Бывало, ночь за прялкой коротали,Когда к отцу старейшины народаСходились, чтобы грамоты читатьВластителей державных и размыслитьО благе родины в беседе мудрой.С вниманием прислушивалась яК речам их умным, к добрым пожеланьямИ, как завет, все сберегла в душе.Так выслушай теперь меня, супруг.Давно я знаю, что тебя печалит:Ландфохт нам враг, он рад тебя сгубить.Тебя он станет обвинять, что ШвицВласть отвергает герцогов австрийскихИ остается верен, как и встарь,Великому имперскому союзу…Не так ли, Вернер? Я ведь не ошиблась!
Штауффахер
Конечно, Геслер злобится на это.
Гертруда
Ландфохт тебе завидует, что тыСвободен, счастлив на своем наследье,Какого он лишен. Сам императорИ государство дали в лен тебеДом этот, им гордишься ты по праву,Как князь имперский землями своими.Нет над тобой властителя другого —Лишь высший в целом христианском мире.А Геслер — самый младший сын в роду,Плащ рыцаря — вот все, чем он владеет;И потому на честных поселянКосится он с язвительною злобой.Тебя давно он погубить поклялся,Ты невредим еще, — так неужелиТы должен ждать коварного удара?Кто мудр — умей предвидеть.