Виктор Вавич

— Какого участка! — кричал в темноте прапорщик. — Вот мы в Московский и идем. Номер твой, сукин сын!

Рота рубила шаг.

— Тебя на штыки поднять надо, знаешь ты это?

По роте прошел веселый шум.

А в улицах было пусто, и рота снова стала слышать свой шаг. Черные дома мертвыми уступами стояли как наготове, и снова ослаб солдатский шаг.

Прапорщик не командовал, люди сами кашей повалились в ворота участка, в темный двор; в полуподвале горели на стенке два керосиновых фонаря, от них казалась темнота еще гуще, и люди, войдя в подвал, только шептались и никто не топнул.

— Пожалуйте со мной, — Вавич тронул впотьмах свой козырек и пригласил рукой. Прапорщик не видел.

— Кто такой? — спросил прапорщик вполголоса. Но в это время из дверей подвала хриплый, с ругательной слезой, голос крикнул:

— Да скажите, господин надзиратель, нехай меня пустют, когда арестовали без права при исполнении. Да стой, не держи, у меня шинель тоже казенная!

— Да, — сказал прапорщик и откашлялся для голоса. — Тут вот, черт его, ругался, ругал воинскую часть — городовой. Ваш это будет? А то сдам в комендантское.

— Ах вот как! — крикнул Вавич. — Скажите, мерзавец. Давайте его сюда.

— Выведи! — скомандовал прапорщик. Виктор шел рядом с офицером, а сзади шагали трое: городовой и двое солдат.

— Молчать! — крикнул, обернувшись, Вавич, хотя городовой не говорил и молча шагал между двух солдат. — Не внедришь! Не внедришь, — горячо говорил Вавич.

Прапорщик спотыкался в темноте и чертыхался под нос.

— Наверх, что ли? — досадливо сказал прапорщик.

Виктор пробежал по лестнице вперед. «Эх, так бы я мог привести роту — вот как будто взял весь участок под свою руку». Он оглянулся на офицера и тут при свете на лестнице метким глазом увидал погон с одной звездочкой и лицо, главное, лицо.

«Шпак! Милостивый государь», — сразу решил Виктор, плечом толкнул входную дверь и не придержал за собой.

— Учитель географии, должно быть, — ворчал Виктор.

Помощник пристава с черными усами.

— Ну, — крикнул он Виктору.

— Идет! — и Виктор небрежно мотнул головой на дверь.

— Прапорщик Анисимов, прибыл с ротою, а вот этого молодца арестовал, — прапорщик показал большим пальцем за плечо. — Ваш?

Помощник хлопнул бровями вниз.

— Не разберу! — сказал, щурясь, помощник. — Японец? Японца в плен взяли, позвольте узнать?

Прапорщик покраснел, поднял брови, губы раскрыл над зубами:

— Я вам, милостивый государь, официально заявляю и прошу слушать…

— Мне известно-с! Все-с! — откусил слова помощник. — Официально, когда стрельба! — повернулся и твердо застукал ногами вон из дежурной, через темную канцелярию, и хлопнул вдали дверью кабинета, звякнули стекла в дверях, и слышно было, как залился звонок телефона.

— Отвести и держать в роте! — крикнул прапорщик солдатам. — Кто у вас старший? Пристава мне! — крикнул прапорщик Вавичу.

— Пристава нет, — сказал Вавич глухо и отвернулся к окну и сразу же увидал толпу и услыхал гомон. Вавич вышел деловитой походкой, слегка задел офицера. — Виноват, позвольте, — и быстро проскочил в двери.

На улице цепь городовых прижимала в калитку ворот захваченных облавой.

— Считай! — крикнул Вавич, чтоб распорядиться.

— Ребра им… посчитать, — сказал близкий городовой, — в двух револьверы були. Самая сволочь!

— Этих отдельно, сюда давай.

— Не, тех уж прямо до Грачека свели. Куда! — замахнулся городовой прикладом. Человек метнулся и вжался в толпу.

Прапорщик затопал с крыльца.

Вавич обходил полукруг городовых, косился боком на прапорщика — «подождешь, голубчик». Виктор, не спеша, стал подыматься на крыльцо.

— Вавич! Ва-вич — сукиного сына, да где ж ты? — сверху кричал запыхавшийся Воронин. Вавич рысью вбежал на лестницу.

— Поймал! Поймал двоих, двоих, сукиных сынов… револьверщиков… никто, а я вот этой рукой вот схватил, как щенков… помог Господь, его воля… вот крест святой, — Воронин перекрестился. — Вот гляди, — Воронин оттопырил полу шинели. — Видал? Пола навылет, а сам — вот он я — пронес Господь, стрелял ведь, сука, стрелял! Господня воля, сукиного сына, только и скажу: Господня воля.

Вавич почтительно слушал.

— На вот тебе целый город, — Воронин махнул рукой в окно, — найди вошь в овчине.

— Как же это вы?

Воронин вытянул голову вперед и три раза хлопнул себя ладонью по носу:

— Вот! Вот! И Господня воля.

— Кто ж оказались, не известно?

— Это уж скажут… — Воронин сел на подоконник. — У Грачека скажут, — сказал он тихо. — Дай закурить! Этот умеет… Бог ему судья — полено у него заговорит… Да, брат, — совсем тихо сказал Воронин, — одного-то подранили, так не в больницу, а велел прямо к нему… Пока, значит… фу, не курится… пока, значит, не помер.

Воронин замолк и переводил тяжело дух и дул дымом перед собой.

Из открытой форточки среди далекой тишины заслышался рокот извозчичьей пролетки. Оба слушали и мерили ухом, далеко ли. И как редкие капли дождя падали по городу выстрелы.

И вдруг ясно, как проснулся звук: из-за угла раскатились дрожки и стали у ворот. И при свете фонарей от крыльца видно было — сошел плотный офицер; с другой стороны спрыгнул и обежал пролетку другой, потоньше.

— Капитан! — первый увидел погон Вавич.