Вигнолийский замок

Уничтожались големы тоже интересно. Для этого в небольших количествах использовалась хила, которая помогала превращать живую ткань обратно в глину. Маги поговаривали, что живые существа, созданные с помощью хилы, все-таки сильно отличаются от обычных животных, ведь никакая хила не способна превратить нормальное животное, родившееся естественным образом, в глину. Более того, особо сильные маги могли даже разрушать чужих големов с помощью обычного прикосновения.

Я уничтожил свой первый прототип без всякого сожаления. Мне уже было известно, как его сделать опять, и у меня ушло бы только часа полтора на этот процесс. Я рассчитывал создавать все более совершенные новые образцы, учиться на них, но ограниченные запасы хилы сдерживали мои честолюбивые устремления. Я даже написал письмо дядюшке Вилли, что так и так, у меня все получилось, но требуется больше хилы. Мне было искренне жаль магов, у которых нет источника хилы под рукой.

К вечеру, когда солнце вновь решило спрятаться за ненадежными верхушками сосен около замка, Понци прислал своего гонца. Мой союзник живо интересовался, что ему делать. У нас с Прастом вроде бы наметилось перемирие, но Лист убит. Понци неплохо нагрел руки на грабежах земель виконта и явно хотел продолжать. Я ответил своему союзнику, что пусть подождет еще полторы недели. Тогда, скорее всего, начнется настоящее веселье, а он или сильно разбогатеет, или погибнет. Зная патологическую жадность Понци, я ни на секунду не сомневался, что тот запросто рискнет жизнью ради большого куша.

Невзирая на крайнюю занятость, я держал на контроле ситуацию со сфинксом и после заката поинтересовался у Шруссона, как там дела. Шруссон поклялся, что виртуозно отгадывает загадки, что он лучший отгадыватель загадок в мире и что потом, когда я перестану нуждаться в его услугах, он пойдет на службу к королю, чтобы моментально решать все сложнейшие проблемы королевства.

— Господин барон, я даже сам не ожидал найти в себе такие таланты. Король наверняка сделает меня своим советником, а может даже майордомом и будет платить мне сто золотых в месяц! — доверительно сказал мне Шруссон.

Услышав про советника и короля, я преисполнился подозрениями и спустился вниз, к сфинксу.

— А, барон, ты привел своего болвана, — именно этим возгласом Фис встретила меня и будущего майордома. — Я его знаю с тех пор, когда он был еще ребенком, но не подозревала, что он такой осел.

— Он плохо старается? — спросил я, грозно глядя на Шруссона, который пытался спрятаться за углом.

— Старается-то он, может, и хорошо, но у него вместо головы пустое ведро, вот в чем загвоздка, — Фис смотрела так на меня своими черными глазами, словно пыталась понять, специально ли я подсунул ей Шруссона, или это получилось случайно.

— Ты не решил ни одной загадки? — я двумя пальцами схватил за куртку Шруссона и вытащил его из-за угла.

— Решил, господин барон! — пискнул тот. — Все решил!

— О, да, он решил, — откликнулась Фис. — Я начала с загадок посложнее, но услышав, какую чушь он несет, перешла на те, что попроще. Например, «мягкие лапки, а в лапках царапки». Каждый ребенок скажет, что это кошка. Но твой Шруссон думает иначе. Он сказал, что это кухарка на дереве.

— Почему кухарка на дереве? — я удивленно воззрился на сконфуженную физиономию бывшего управляющего.

Шруссон замялся.

— У нашей кухарки Берты мягкие руки, господин барон. Она ведь месит тесто, лепит пирожки, делает массаж… хотя массаж она редко делает в последнее время.

— А царапки у нее откуда?

— Занозы, господин барон. Когда она лезет на дерево за сливами, у нее всегда полно заноз. Она сама мне жаловалась.

— Или вот еще, — продолжала Фис, гневно сверкая глазами. — «Прыг да скок, длинные уши, белый бок». Как думаешь, барон, кто это?

— Заяц! — уверенно ответил я.

— А вот и нет. Твой Шруссон считает, что это мальчик, упавший в муку.

Я отпустил куртку и задумался:

— Белый бок я еще понимаю — это от муки. Прыг да скок я тоже понимаю — мальчик убегает. Но при чем тут длинные уши?

— Так его схватили за уши, господин барон, — робко пояснил Шруссон. — Мельник же и схватил. Я сам видел. Уши длиннее стали.

— Но самое лучшее вот это, — заявила Фис. — «Голодна — мычит, сыта — жуёт, ребяткам молоко даёт».

— Надеюсь, это корова? — спросил я у Шруссона.

— Глухонемая молочница, — тихо произнес он.

— Отдай его мне, — сказала Фис. — Впусти его в клетку.

Признаться, глядя на физиономию Шруссона, у меня мелькнула мысль так и сделать, но я сдержался. Замковая челядь просто не поймет моего поступка, испугается, даже начнет разбегаться.

— Завтра я пришлю кого-нибудь другого, — сказал я. — Идем, Шруссон.

Мы молча поднялись в мой кабинет.

Я поправил тяжелый подсвечник, стоящий на столе, и повернулся к двери, у которой скромно стоял Шруссон.