Вигнолийский замок

Бумага выглядела желтой, потертой и шершавой, но письмена на ней я мог легко разобрать. Еще бы — они написаны моей рукой, правда, под диктовку.

Я кое-как встал около бревна и принялся читать вслух непривычные для меня слова. При первых же звуках удары сфинкса стихли. Я продолжал читать, надеясь, что правильно произношу шипящие согласные. Судя по мучительно сдвинутым бровям Никера, он не понимал ни слова.

Наконец я остановился. И, не прошло и десяти секунд, как из-за двери раздался приглушенный голос сфинкса. Она спрашивала что-то на том же языке, на котором я только что читал.

— Прости, не понимаю, — ответил я. — Я лишь передал послание.

— Человек, а от кого ты получил его?

Я обернулся к Рупрехту и Алессандро.

— Пусть все выйдут! И проследите, чтобы никто не подслушивал. Когда придет время, я позову.

Загрохотали шаги уходивших воинов. Со мной остался лишь Никер.

— Послание передал тот, о ком говорилось в сообщении, — сказал я, обращаясь к двери. — Я называю его дядюшка Вилли.

Сначала нам показалось, что сфинкс закашлялась, но потом мы с Никером догадались, что это был смех.

— Да, я припоминаю, он любил разные странные имена, — произнесла Фис. — Не думала, что ему удалось выжить. Впрочем, он всегда был хитер. И что же, он предлагает мне славную месть?

— Он предлагает ровно то, что сказано в послании. Если там про месть, то, значит, это месть.

— Ты меня отпустишь, человек, если я соглашусь?

— Не сейчас. Я тебя доставлю к дядюшке чуть позже. В течение месяца. У меня забот невпроворот.

Фис задумалась.

— Я верю тебе, человек, — наконец сказала она. — Зачем тебе врать? Да и послание настоящее. Но месяц — большой срок. Что если тебя убьют?

Я вздохнул. Меня просто бесили подобные вопросы. Если меня убьют, то понятно, что я не смогу сдержать обещание.

— Хочешь попробовать прорваться? Ты превратишься в подушку для булавок — мои арбалеты здорово бьют, а копья завершат дело.

— Я ждала очень долго, человек. Была связана словом с предыдущим владельцем. Мне хочется на волю.

Что ж, получалось, что Праст специально не упомянул о сфинксе. Барон рассчитывал, что Фис выйдет из-под контроля.

— Я могу приставить кого-то, кто несколько раз в день будет отгадывать твои загадки, — я забросил удочку, памятуя о хобби сфинкса. — Каждый день до тех пор, пока я не доставлю тебя к Вилли.

— Я смогу его съесть, если он не отгадает? — мгновенно спросила Фис.

Никер возвел глаза к потолку. Так он делал часто, когда слышал что-то совсем уж несусветное.

— Нет, съесть никак не получится, — сдержанно ответил я. — У меня тогда не хватит людей на твои загадки. Просто он будет стараться отгадать.

— Найди тогда кого-нибудь поумнее, человек!

Мы еще немного поговорили. Удивительно, но даже в этой ситуации сфинкс отказалась отвечать на мои вопросы о прадедушке Праста. Фис хотела, чтобы я все-таки отгадывал дурацкие загадки. Когда стало ясно, что мы с Никером больше ничего не добьемся, я позвал своих воинов.

Рупрехт и Алессандро снова соорудили боевой порядок: арбалетчики у стен, а копейщики сразу перед ними. Мы убрали бревно и открыли дверь, ведущую к Фис.

Сфинкс не стала нападать. Она взмахнула черными волосами, вошла в свою клетку и позволила Алессандро запереть ее.

Уже почти смеркалось. Солнце, если смотреть из замка Таглиата, садилось прямо в сосновый бор и, когда лучи проходили через густые высокие стволы, получалось что-то вроде радуги.

Я поднялся наверх, в кабинет, и потребовал к себе Шруссона, бывшего управляющего Праста. Это был тщедушный человечек с физиономией законченного плута. Когда я впервые увидел это лицо, то немедленно отстранил его обладателя от всяких дел. Конечно, может, я поторопился, и управляющий — образец честности… но, черт возьми, если образцы честности ходят с лицами жуликов, то мир точно движется куда-то не туда.

— Ты знаешь всех в этом замке, — сказал я бывшему управляющему, стараясь не смотреть лишний раз на «лисью» физиономию. — Кто тут самый умный и сообразительный?

Шруссон вежливо откашлялся и даже в задумчивости почесал свой небольшой острый нос:

— Да простит меня господин барон за прямоту, но скажу без всяких прикрас, что думаю… нет… что просто уверен в том, что самый умный и сообразительный человек в замке — это вы, господин барон. И не только в замке, но и во всей округе! А то и в целом графстве!

Никер фыркнул, чуть не подавившись вином, которое только что пригубил. Я мысленно досчитал до пяти. Нужно иметь недюжинные запасы терпения, чтобы общаться с некоторыми из местных.

— Оставим меня в стороне, — сказал я. — Кто тут, из тех, кого ты знаешь, самый сообразительный?

Шруссон теперь уже задумчиво почесал рыжую шевелюру. Он сделал это с таким видом, словно решал по меньшей мере математическую проблему тысячелетия.

— Если не упоминать вас, господин барон, то я думаю, что это господин Никер. Да, определенно, господин Никер. Глядя на его мудрый, многозначительный взгляд, можно сразу сказать, что в нашем графстве ум господина Никера стоит сразу на втором месте после вашего ума, господин барон. А, может быть, и в целом королевстве!