Виашерон 4. Возвращение Безмолвного, Том I

Шрамированный было снова попытался столкнуть с себя тело и высвободиться, когда крепкая ступня орчанка опустилась на спину покойника, придавливая их обоих к земле.

Выживший противник встретил её глаза мрачным дерзким взглядом, однако, когда копьё резко пошло вниз, отчаянно заголосил.

— Стой! Стой! Я тебе пригожусь! Я всё расскажу!

Фурия, всё-так же опираясь одной ногой на тела, согнулась в поясе, немного приближаясь к собеседнику. И улыбнулась ему, нет, оскалилась, демонстрируя впечатляющие нижние клыки.

— Конечно, расскажешь. Куда ты денешься.

* * *

“Нет, Фурия, тебя нельзя допускать к допросу военнопленных. Ты же видела, что он не врал тебе. Зачем продолжила его калечить?”

Ваше запугивание повысилось до 12 (+5)

Девушка считала системное сообщение.

Чтобы эта тварь ощутила хоть немного того ужаса и бессилия, которое обычно испытывали их жертвы.

В ответ на это паладин лишь скрипнул зубами.

Как там звали ту деревню? Севилья?

“Сарто.”

Кто-то в Сарто получил от этих диких тварей милосердие? Справедливые схватки? Честный бой один на один? Погребение мёртвых? Уважение прав мирных жителей? Или их угнали в рабство, зарезали, как скот, а потом съели эти недомерки?

Ансельм не ответил.

Чего молчишь? Скажи мне, что я не права?

“Ты не права. И не потому, что в той несчастной деревне события пошли иным чередом. А потому что, если между нами не будет различий, очень быстро мы скатимся ровно до таких же мерзостей, за которые презираем наших врагов. Я уже видел, к чему приводит эта дорога. Со мной служило много честных и отважных мужей, почти все из которых потеряли кого-то во время войны. Когда мы вступили в бои на территории Тёмного союза, именно эти люди оправдывали свою жестокость твоими словами.”

“У меня убили стариков, поэтому вон тот орчонок, едва держащий в руках ножик, заслуживает метра стали в шею. Все знают, что их дикое племя хранит луки под рукой. Лучше убить его сейчас, чем получить стрелу в спину.”

“Я видел, как умирала моя невеста. Эта хижина должна сгореть со всеми раненными, запертыми внутри, чтобы больше ни один человек не испытал того, что выпало мне.”

Фурия сглотнула.

“Лёгок ли иной путь? Нет, и ещё раз нет. Он возьмёт с тебя большую плату. И окажется стократ тяжелее, чем альтернатива. Война никогда не станет делом благородным и торжественным, как рыцарские турниры. Это не повод превращаться в зверей. Потому что поверь мне, все твои жертвы придут потом к тебе в ночной тиши. Когда ты останешься наедине со своими мыслями, образ этого мелкого ублюдка со сломанными пальцами, молящего тебя о пощаде, встанет молчаливо перед тобой. Не расширяй толпу своих безмолвных обвинителей. Не надо. Сражайся, когда этого требует твоя совесть, но ни в коем случае не упивайся чужой кровью и чужой болью.”

Девушка опустила голову и осознала, что её руки дрожат. Только сейчас она заметила кровь, обильно запятнавшую доспехи. Серый металл окрасился алым, поэтому первоначальный цвет едва проглядывал под слоем юшки.