Via Combusta

О, как он был счастлив. Это просто невозможно передать. Сперва, по молодости, видимо отрабатывая свою фамилию, Леонид старался с состраданием относиться к своим доверителям, с жалостью. Потом, с возрастом, он научился колоть своих противников по экономическим тяжбам, жаля насквозь сторону обвинения и выводя из-под ответственности любого финансового мошенника. Но теперь скрытый смысл своей фамилии Леонид видел в сострадании ко всем живущим на Земле людям, в жалости к ним, запутавшимся в себе, в бесконечных семейных дрязгах, в проблемах поиска полового партнёра, смысла жизни. Да мало ли в чём они там путаются, внизу-то. Чего с них, убогих, взять, их пожалеть надо. И порадоваться, что они именно такие, ищут себе друзей и партнёров, а потом с ними срутся. Снова ищут и снова срутся. Лгут, всё время что-то скрывают, прячут, ныкают, боятся за свои гроши и имущество, боятся разоблачения, страхуют всё, что ни попадя, трясутся за всё это, судятся. Господи, спасибо тебе за счастье такое. Вот, по-братски, спасибо.

Не то что Леониду было совсем чуждо всё человеческое. Да, он тоже ошибался, как и все живущие под Луной, хотя и старался не оставлять себе права на ошибку. Он так же был подвержен страстям и желаниям, хотя и старался их сдерживать. Был у него, конечно, и определённый багаж жизненного негативного опыта за плечами. В его-то двадцать восемь. Поэтому Леонид понимал, где тонко у человека внутри и где чаще всего рвётся. Всё это понимание позволяло ему как-то вписываться в современное общество, находя себе в нём комфортную для обитания нишу. Однако идея создания вокруг себя круга друзей, а уж тем более общественной ячейки в виде семьи или хотя бы её предпосылок, представлялась совсем неоднозначной.

Что было тому виной, теперь уже сложно восстановить, ведь корни такой апатии к активному социальному строительству вокруг себя скрывались где-то в далёком и немного передавленном властной мамой детстве. Но даже такой немаловажный фактор не мог полностью нейтрализовать разрушительно-созидательную энергию мужского полового влечения. Поэтому был, к слову сказать, у Лео даже и сексуальный опыт. И даже, чего греха таить, с другим человеком. С человеком, если можно так выразиться, диаметрально противоположного пола. Лео не любил вспоминать об этом опыте. Он просто не понимал, что в этом может быть полезного или хотя бы приятного. Ведь надо будет снова трогать другого малознакомого человека. Лизать этому другому человеку слюнявый напомаженный рот, зубы, шершавый язык. А кто знает, какая там у него микрофлора?

На всё такое надо было ещё силы накопить, чтобы снова решиться через это пройти. Но Леонид пытался. Честно, пытался. Он силился нащупать в себе хоть какую-то логичную зацепку, ведущую к половому влечению, как к единственной иррациональной причине социального строительства. Лео даже целыми днями мог проводить на откровенных сайтах в поисках возможного катализатора своего влечения или хоть какого-нибудь ориентира на идеал. Но томно глядящие с экрана компьютера неприкрытые юные мастерицы, изящно подставляющие объективу все свои сочные прелести, не только не вызывали у Леонида ответного отклика возбуждённых чувств, но и, напротив, окончательно его остужали. У этой девушки синяк на попе. Бли-и-ин… У этой прыщик на причинном месте. У этой бюст не симметричный, справа больше и выше чем слева. У этой ноготь сломан и краска облупилась. У этой волосы грязные и секутся. У этой нос здоровенный и кривой. У этой глаза косят. У этой пятки шершавые и сухие. У этой вроде всё хорошо, но конский волос торчит на боку, хоть заретушировали бы его, что ли. В общем, опять сплошное расстройство, ей-богу.