Via Combusta

Что же это за место такое, Москва, что столько народищу жмётся к этому городу, притягивается, жизнь свою с ним связывает, жизни своих родных да близких?! Сильное место, очень сильное. Ну, да-к, а как иначе-то, с другой стороны? Почитай, на этой земле никогда и не жил никто, кроме нас, испокон-то веку. Как наши далёкие предки сюда пришли, так мы и живём. А ведь тут и не было никого, до них-то. Вот дела… Получается, земля позвала именно нас, и мы ей полюбилися, вроде как. Раз не гонит-то. Хранит ведь, защищат, оберегат, всем необходимым снабжат, кормит, поит, одеват, уж считай, без малого две тыщи лет. Как мамка, ей-богу, как мамка. Значит, верит она в нас. Верит, надеется, что мы в люди выбьемся, любит нас. Сильная она, много судеб на себя взвалила, большая у неё работа, трудная. Так ведь терпит, до последнего терпит чудачества-то наши, мамка, до последнего! Большое у неё сердце. Пока мы меру видим да стараемся, терпит. А уж как перестаём видеть да стараться, наказыват. Прямо наотмашь, иной раз, наказыват, в сердцах-то. Она обидчивая, когда усталая да голодная, ой, обидчивая. Так ведь всё равно, не гонит же! Ты погляди. Не гонит, родная. Вот всеми силами своими, видать, верит, что хорошее мы что-то для неё да для Мира сделать способны. Иначе и быть не может. Иначе распрощалась бы с нами давным-давно. Значит, думка у неё про нас имеется, план какой. Может, видит оно, место это сильное, кем мы стать должны. Или можем стать, если за голову возьмёмся хорошенько. Я на себя сейчас смотрю да дивлюсь. Почитай уж скоро век я по этой земле хожу. Без малого-то, скоро век каблуками её постукиваю. И ведь до сих пор постукиваю! Всяко было, чего уж там. Но считаю, что человеком я был не хуже других, не хуже. Что руками своими да на земле всю жизнь отработал, так я не меньше ей добра сделал, чем остальные. Получается, что я её, вот, на кончиках этих пальцев, знаю всю. Землю-то свою. Кем стал, тем, знАкомо, и должен был стать. Так оно у меня получается, ровно так. Значит, не зря я её топчу. И дети мои не зря, и внуки, и правнуки. А Илюша мне говорит, что волшебником хочет стать и книжку по магии написать. Они сейчас все волшебники, в его возрасте-то, мальчики с волшебными палочками. Кино у них есть такое. Чего сейчас только не показыват по телевизору. Мальчишка, без мамки, без папки, весь мир против него ополчился, всё под землю его тянут, черти загробные. Жалко его мне, жальче некуда. Почитай, сколько серий только и пытаются, что сгубить его. Вот судьба-то, за весь мир искупляется, бедный. Ох, не Илюшино это будущее, Христом богом молю, не ему такое. Я молю. Я, дедушка с палочкой, она для меня как волшебная, без неё уже никак. А вот писатель, так это пожалуйста. Они сейчас все писатели, куда не глянь. Диво, как есть диво. Это мы раньше, с полей-то да за газетку и спать. И снова в поля. Кому чиркнём письмо раз в месяц, да и то такое редко. А они сейчас каждую минуту что-то пишут. Вот любого в парке возьми, любого, ни один не отрывается, пишет либо говорит, говорит, а потом пишет. И больше ничего. Письма, сообчения, только и делают, что пишут, пишут, пишут. Молодцы какие, совсем переменилися, я даже и опомниться не успел. Всё по-другому. Теперича, если ты не писатель и постоянно не пишешь, так и нет тебе места в мире-то современном. В голове не укладывается, это ж сколько писателей-то да поэтов! И Илюша станет одним из них. Земля наша, мамка, поэтов любит, писателей да композиторов, ой, как любит. Всех помнит. Только вот о чём же они напишут ей, такая тьма-тьмущая народу-то? Раньше, ведь, считай, от дворянства писатели-то великие пошли. Так те про дворянство и писали, про помещиков да чиновников. Потом мещане стали пробиваться да про мещанские проблемы писать. Потом, считай, революция да советская власть, там своё наследие наследило. А вот эти, эти мои писатели, они про что напишут? Про себя ведь напишут, про себя. А кто они? Я ж и знать не знаю, кто они, нонеча, вот незадача. Даже и предположить-то нечего. Ведь про любовь, наверняка, напишут, не иначе, как про любовь. Расскажут, как они любят, как они сквозь весь этот Мир любят да так, что и рубежей никаких не замечают, без сословий каких, без чуждых идеологий, начистоту напишут! Илюша, как есть, в другом мире будет жить. С ними жить. Они счастливее, они не только часов, но и границ не наблюдают! Добро так, сердце жмётся, какое добро. Любо это всё. Хожу, улыбаюсь. Как на том Илюшином смайлике, хохочу, не могу.

Глава 1.

Лондон. Гринвич.

Начало мая.

Где-то года три назад.