Весенний снег

"Видно; он представляет свою работу до мелочей, во всех подробностях", — подумал Владимир Васильевич и в душе восхитился Крыловым. Не просто даются эти мелочи и подробности, за ними бессонные ночи, огромная практика и труд, труд, труд.

Крылов вставил катетер в правое и левое предсердие, и кровь оттуда с помощью отсосов пошла по специальным шлангам в специальную установку. Там, в этой установке, в большом стеклянном сосуде, три-четыре литра чужой крови, но эта чужая кровь родственна крови мальчика, тщательно проверена на совместимость, и ее не отличишь от крови ребенка. Пройдет несколько минут, заработает АИК-аппарат искусственного кровообращения, и вся эта кровь-и чужая и кровь ребенка — начнет питать организм помимо сердца. Для этого нужно вставить канюлю в бедренную артерию.

Все это Владимир Васильевич представлял теоретически, а сейчас он видел, как это происходит в действительности.

"Но аорта? Аорта?!"

— Кровит. Отсос, — словно в ответ говорит Крылов. — Так. Хорошо.

Теперь кровь через бедренную артерию, через кровящую аорту будет нагнетаться и пойдет по всем клеточкам и тканям. Кровь одновременно будет охлаждаться в особом аппарате и, охлажденная, проходя по сосудам, будет охлаждать весь организм. И сердце тоже. Потом профессор пережмет аорту и выключит сердце. Охлажденное сердце не умрет без питания. А дальше? Дальше он станет исправлять порок.

Главное-Владимир Васильевич слышал-не остановить сердца, не обескровить его, главное — утверждают специалисты — заставить сердце вновь работать, питать и мозг, и легкие, и все клетки.

А пока…

— Кровит, — повторил Крылов. — Держите. Пока не пережму аорту, придется держать.

Вновь раздалось гудение. На халате профессора появились мелкие пятнышки. Целые грозди пятен. Владимир Васильевич в первую секунду удивился, но тут же понял; это кровь. При ярком света она кажется не красной, а темной. А руки хирургов желтыми — они в перчатках.

Он невольно взглянул на руки мальчика и поразился:

у Сережи руки стали белыми. Ноготки коротко подстрижены. Он спит. Длинные ресницы не дрогнут.

На мгновение ему сделалось жаль мальчонку. Такой он беспомощный, столько взрослых против него. "Что за глупость! — оборвал он себя. — Они же помочь, спасти его хотят".

Владимир Васильевич закрыл глаза, прислушался.

Гудит отсос. Потрескивают зажимы. Раздаются короткие фразы врачей:

— Давление восемьдесят на тридцать.

— АИК готов.

— Иглу поменьше.

Напряжение нарастает. Он это чувствует не только по себе. Кажется, сам воздух более густой и плотный.

Все сосредоточены. От былой веселости нет и следов.

Врачи ни на шаг не отходят от своих постов.

Владимир Васильевич напрягся, весь внимание. Гла"

за хирургов устремлены на сердце. Профессор тоже, кажется, никого и ничего не видит, кроме этого маленького сердца.

— Давайте начинать, — произнес он, и слова эти прозвучали как команда.

Владимир Васильевич быстро сдернул очки, торопливо протер их рукавом халата.

Врачи действуют ловко и четко. Нет, они не торопят^ ся, но и не теряют ни одной секунды. Еще раз проверяют систему шлангов, зажимов, соединяют какие-то неизвестные Владимиру Васильевичу стеклянные трубки, осторожно и мягко, будто они могут лопнуть в их руках.

— Катетер ввели? — спрашивает Крылов.

— Давно.

— Так… Хорошо… Внимание.

Наступает такая тишина, как будто все даже дыхание затаили. Владимир Васильевич чувствует, как на лбу у него выступает испарина. Лишь пощелкивают аппараты да на экране всё бегут, бегут светлые зайчики.

А с улицы доносится звон трамвая. Каким далеким сейчас, каким парадоксальным кажется этот звон, словно голос другого мира.

— Сняли? Всё сняли? — еще раз спрашивает Крылов. — Зажимов нигде не оставили?.. Внимание… Начали.

Загудело, зажужжало "искусственное сердце"- АИК. (Владимиру Васильевичу показалось, что и его сердце тоже загудело.) Теперь оно-АИК-питает весь организм, оно — и сердце и легкие. От него зависит жизнь мальчика Сережи Прозорова. Но работа аппарата и все остальное зависит от людей, от этого невысокого, немогучего человека, что стоит у стола, вытянув перед собой руки в желтых, забрызганных кровью перчатках.

"Тшш-тик, тшш-тик" — появляются новые звуки.

И новый огонек то зажигается, то гаснет на аппарате АИК.

А сердце ребенка начинает биться с перебоями, с паузами. Перебои все чаще, паузы все длиннее. Сердце охлаждается. Вот оно останавливается на несколько секунд, затем точно спохватывается — вздрагивает, делает два-три слабых сокращения, опять замирает.

"А если больше не заработает? — встревожился Владимир Васильевич, но тут же успокоил себя:-Но он-то лучше знает".

— Температура? — спокойно спросил Крылов.

— Двадцать два и шесть.

— Двадцать один и четыре.

— Двадцать и три.

Это температура отдельных участков тела, сердца, мышц, некоторых органов.

— Где электрод?

"Ну вот!" — опять заволновался Владимир Васильевич, потому что электрод — это как раз и есть тот случай, когда сердце останавливается и его нужно возбуждать с помощью. электричества.

Крылову подали обмотанные бинтами электроды с плоскими блестящими концами.