Versipellis

Он бы ещё долго проклинал и федеральную службу, и свою работу и меня, но новый удар пришелся на задние двери. Я увидел, как вмялся металл, а между створок появилась щель. В лицо ударил холодный порыв воздуха. Автомобиль резко затормозил, из-за чего стойки с амулетами попадали, их лучи отразились от стекол и исполосовали светом кузов, я ударился обо что-то головой, ощутив тупую нарастающую боль. И вновь разогнался, оставляя тень волка позади.

— Отпусти. Приказано было делать всё тихо, — услышал я обрывок фразы агента.

— А я жить ещё хочу! Пусть хоть уволят, — орал второй.

— Оторвемся. Пусти, кому говорю!

И тут я почувствовал волну. Энергия силы, бьющая в разные стороны с крыши машины, обволакивала меня, парализуя. Я ощущал каждой клеткой кожи, как разносится мощный поток, как проходит сквозь меня волнами, словно лезвием под кожей. Всё пространство за окном окрасилось в красный — в цвет рубина. Я больше не мог пошевелить даже пальцами, даже зрачками. А внедорожник ринулся вперёд с оглушающим рёвом. Багряные точки заплясали вокруг, казалось, они проникли прямо в глаза и резали их, кромсали. Я хотел зажмуриться, но ничего не вышло. Начинало мутить. Когда автомобиль федеральной службы лихо въехал в поворот, а машину повело, луч замигал. Это продлилось всего мгновенье, но именно в эти секунды я услышал вой. Вой, который означал: "Я не отступлю".

В то же время, в доме министра “Новой политики”…

На первом этаже послышались гулкие шаги пятерых человек. Себула приехал вместе с охранной, что было для него нетипично — обычно весь персонал жил в служебном доме неподалеку и, как запугивал министр, ежесекундно смотрел камеры. От чего, как он думал, необходимости в личном присутствии не было. Но, как показали последние события, даже с множеством нулей в зарплате, так ответственно они к своей работе не подходили. Виктория отпрянула от двери, когда шаги одного человека отдались от группы и зазвучали на лестнице. Она быстро легла на постель, схватив первую попавшуюся книгу. Прокашлявшись, мужчина спросил, не открывая двери.

— Хочешь щенков увидеть?

Девушка подавила в себе желание съязвить, оскорбить, покрыть министра самыми мерзкими выражениями, которые до этого слышала в свой адрес. Она молчала, а из души ее рвалось: "Хочу! Хочу! Отдай их мне!". Но и это она не позволила себе сказать. Если она увидит их, если вновь ощутит их тепло, если она не сможет больше убежать себя в том, что они мертвы, то не разрешит себе бежать.

— Нет, — звонко ответила она, не оставляя себе шанса передумать.

Леонард Себула крякнул и со смешком сказал:

— А что так? Ай, твое дело. Они остаются здесь, а ты, крошка, собирай вещи. Послезавтра днём за тобой заедут.

Он уже было начал уходить, но обернулся и крикнул с напором:

— Веди себя благоразумно. Эти ребята нежничать, как я, не будут.

Он захохотал, вспоминая, как скулил от боли оборотень на допросе. Спустился вниз и стал раздавать указания. Виктория вскочила с пастели. вновь прильнула к двери, вслушиваясь.

— Здесь пусть останутся двое. В подсобке холодильники с едой, покормите выродков. Вы двое, подготовите завтра машину и перекроете дороги. А ты, — обратился министр к последнему из молчаливых охранников. — Поедешь со мной с утра.

Девушка с грустью посмотрела на плод своих стараний — окно без единого амулета, но которое она так и не смогла пробить. А уже скоро это все будет бессмысленно. Она перевела взгляд на книги: листы можно было бы поджечь с помощью блика солнца, но она скорее сама задохнётся, чем возгорит толстая дубовая дверь, поставленная взамен ею сломленной, за которой денно и ночно искрят охранные минералы. А больше выходов нет. Слезы больше не подступали к глазам, но ком в горле мешал вздохнуть ровно, сковывал легкие, спускался ниже и запирал сердце, душил, убивал. Плашмя упав на кровать, Виктория смотрела в потолок, думая о том, что министр едет убивать того оборотня, который проник в дом несколько дней назад. Того, кто мог бы ее спасти.

На трассе…

Когда машина скрылась за поворотом, Вендиго, продолжая бежать, взревел. Рубиновые амулеты не позволяли приблизиться и все, что ему оставалось — преследовать её. Он успел почувствовать энергию брата, её было также мало как у щенка: словно тонкая нить, грозящая порваться в любой момент. Алекс был истощен. Сделав очередной рывок, оборотень в несколько прыжков преодолел расстояние до автомобиля, оставшись на дистанции в несколько метров. Но внедорожник вновь повело, минералы потускнели, а затем, разгоревшись так ярко, слово луна засияла красным, лопнули. Сила, что была в них, тайфуном вырвалась наружу, сбив волка с ног. На полной скорости он повалился наземь, в груди растянулось давящее чувство боли, а на животе, обтертом об асфальт, остались кровоточащие борозды. Судорога сковала всё его тело, сердце пропустило удар, но он не произнес ни звука. Через оглушающую пелену, окутавшую его разум, он услышал, как машина затормозила, люди суетясь, вышли, открыли измятые задние двери.