Вершины и пропасти

– Ну, что верно – то верно, – Телор быстро скосил на неё взгляд. – Но если ты и впрямь так считаешь, то победы в бою тебе не видать. Не хочешь, чтоб мир страдал, плодородные поля обращались в пустоши и являлись злые чудеса? Значит, первая ударь. Враг твой, видишь, – указал он на выгоревший склон, – земли не щадит.

Ответить ему было нечего, и Фог промолчала; беспокойство её после короткого разговора никуда не делось, только усилилось… Но, по счастью, скоро стало не до возвышенных раздумий о том, что правильно, а что нет: дирижабль приблизился к Кимень-горе, огибая её по дуге, и глубокая расщелина предстала во всём своём устрашающем великолепии.

– Да туда, пожалуй, Хродда провалится целиком, – тихо произнесла Эсхейд, отступая от смотрового стекла. И обернулась: – Уверена, что справишься?

Как зачарованная, Фог смотрела на расколотую вершину горы, на края пропасти, которая выглядела сейчас бездонной…

– Справлюсь, – ответила она севшим голосом, не чувствуя прежней уверенности. – Но присмотрюсь, пожалуй, получше… Если неправильно что-то сделаю – тряхнуть может сильнее прежнего.

Отыскать старую шахту оказалось нетрудно: она была точно в центре выгоревшего пятна. От нескольких землянок, служивших не то временным жилищем, не то складами, остались только углубления в склоне и кое-где – остовы крыш; добытый мирцит, вероятно, вывезли, а подъездную дорогу – разрушили. Киморт, заметавший следы, делал это в спешке, но оплошностей не допускал… а ещё не боялся действовать жестоко: на пепелище Фог обнаружила обугленные останки – и гурнов, и людей, три десятка хрупких остовов, обглоданных пламенем.

– Похоже, что горели заживо, – заметил Телор. – Если судить по тому, как расположены тела… Будем спускаться?

«Нет», – хотела сказать Фог.

Но отчего-то кивнула.

Внизу было ещё хуже – пожалуй, страшно даже. Сильно пахло гарью; земля хрустела под ногами. Сидше предположил, что киморт, который выжег склон, мог оставить ловушку для тех, кто захочет рассмотреть шахту поближе – так и вышло. Стоило притронуться к камню, закрывающему вход, как грянул взрыв. Фог едва успела заслониться волной морт, но ни о каком исследовании окрестностей и речи теперь не шло: обвал уничтожил последние следы, если они и были.

– Возвращаемся, – нахмурился Телор. – Теперь ничего и не докажешь… Впрочем, свидетели у нас ещё остались. Да и шахта теперь утеряна, а нет мирцита – нет и морт-мечей задешево.

– Им и того, что есть, надолго хватит, уж будь покоен, – буркнул Сэрим, скрестив на груди руки. – И если на то пошло, они не только мирцит обменивали на мечи.

Телор отвернулся резко, а у Фог горло перехватило.

«Пропавшие дети».

На дирижабль возвращались в молчании – да и не о чем было говорить.

– …Ты словно сама не своя нынче.

Сидше произнёс это негромко, вскользь, не отвлекаясь от изучения длинного свитка, на котором делал пометки чёрным грифелем в серебряной оправе. Дорогая вещица, которую не всякий киморт доверял своим ученикам, смотрелась в его тонких пальцах совершенно естественно, правильно.

«Ещё бы, – пронеслось в голове. – Тушечницы и кисти – для убелённых сединами чиновников, которые неспешно выводят знак за знаком на шёлковой бумаге, сидя под сенью цветущей эрисеи».

Как-то само собой вышло, что с ней пошёл именно он, а за штурвал сел Сэрим – тем более что дирижабль всё равно пока завис в воздухе и никуда не двигался. Телор тоже остался в навигаторской, но не потому, что нужен был там, а потому, что тут был бы лишним.

– Наверное, потому что боюсь не справиться, – ответила Фог также вполголоса.

Люк уже был откинут. Там, внизу, простиралась расщелина – огромная, бездонная пропасть, устрашающая, чёрная. С высоты она выглядела точь-в-точь как рана, которая если и зажила бы, то оставила бы по себе шрам, уродливый и грубый.

«Нарушающий порядок вещей».

– Ты не веришь в свои силы? – Сидше посмотрел на неё поверх свитка – спокойный взгляд, чёрные глаза, точно у куклы, вроде тех, что дарят наследникам ишмы.

Фог закусила губу и отвернулась.

События последних дней – всё, что произошло с того момента, как случилось землетрясение – помнились ещё слишком живо, ярко.

И – порождали беспомощность.

Ведь нельзя накрыть землю ладонью, как тревожного, мечущегося щенка, и успокоить; нельзя повернуть время вспять и вернуть павших в битве. Нельзя успеть всюду; нельзя предусмотреть всё…

Пальцы не дрожали, нет – просто иногда хватка ослабевала, и тогда казалось, что колба с мирцитом вот-вот выскользнет из рук и разобьётся.