Верная

Дел столько, что кругом голова. Напряжение зашкаливает. Виной всему моё желание как можно скорее со всем покончить. Конечно, месть сладка. Вряд ли я будут спокойно спать, зная, что те, кто меня подставил, спокойно живут и здравствуют. Другое дело, что я совершенно точно не хочу класть на алтарь вендетты всю свою жизнь. Теперь я знаю, что счастливым это меня не сделает. Мое счастье вообще в другом… Поэтому я тороплюсь. Поэтому меняю изначальные планы. И, слава богу, есть люди, которые мне в этом помогают. Воскресенского младшего уже допросили. А по мере того, как начнут всплывать остальные заботливо собранные доказательства его вины, ситуация будет только набирать обороты. Мне обещали, что Макса арестуют через пару недель. Ну а там уж недалеко и до свержения Воскресенского. Мне везёт, я выхожу аккурат тогда, когда напряжение между двумя башнями во власти достигает своего пика. Собственно, Воскресенский потому меня и вытаскивает, что ему для усилений позиций нужны толковые грамотные люди. Он только не в курсе, что мне прекрасно известно, благодаря кому я попал на зону. И это главная его ошибка. У моих союзников не только длинные руки, но и еще огромная воля к решительным действиям. Осталось совсем немного подождать. Но где же взять на это силы? Моих хватает ровно на неделю.

«В том же месте в восемь. Придёшь?»

Женька бросает на меня короткий взгляд, накрывает записку стопкой документов и незаметно для чужих глаз кивает. Я успеваю заметить, как розовеют её щёки, прежде чем выхожу. Напряжение последних дней невыносимо. Мои нервы натянуты до предела, чувства обострены. Я не нахожу себе места, как учуявшая кровь акула. Мне нужно отвлечься, чтобы не наломать дров, бросившись в атаку фальстартом. В это мире существует лишь один человек, способный меня отвлечь… Один человек, любовь к которому может заткнуть пасть моей сорвавшейся с цепи ненависти.

– Привет.

– Привет. – Женька шагает через порог и, вскинув бровь, шутливо интересуется: – Обыски будут?

– Нет, – целую её. – Нет… Нет, господи.

Я никому, так как ей, не верю. Я даже себе не верю так, как ей.

– Что-то случилось? – как всегда тонко чувствует моё настроение Воскресенская.

– Нет. Просто я… – слова какого-то хрена застревают в горле. И я вдруг понимаю, что признаться в чём-то себе всё же гораздо сложнее, чем вслух. – Я соскучился. Сними это чёртов пиджак…

– На улице холодно.

Да, я успел это оценить, целуя её озябшие щёки, но здесь-то тепло, а у меня слишком сильно дрожат руки и раздеть её самому нет никакой возможности.

– А Нина с кем? Это ничего, что ты ушла? – тащу вверх свитерок.

– Нет, – прерывисто выдыхает Женька. – Её Дорошев заберёт с танцев. Я договорилась… Ой, что ты делаешь? Больно ведь!

– Ч-черт. Извини. – Я не рассчитал силу, наматывая на кулак её волосы. – Мне не очень нравится, что он крутится возле моей дочери.

– Эй… – Женька широко распахивает глаза. – Ты чего?

Угу. Чего-то… зверь во мне просыпается. Собственник. И понимаю ведь, что неправильно это всё. И что мне его никогда не отблагодарить за всё, что он сделал. Но всё равно эмоции глушат разум. Они мои… Она. Моя. В сторону летит Женькин свитерок. Смыкаю зубы на соске поверх лифчика. Жадно шарю руками по телу. Мало, мне так дьявольски мало! Я бы, если б мог, ей под кожу пробрался… Глядишь, так бы попустило.

– Ничего. Не бери в голову. Ты такая красивая…

Женька откидывает голову и, не скрывая своего довольства, смеётся.

– Оно вот-вот случится, да?

– Не понимаю, о чём ты, – подталкиваю её к кровати.

– А я до сих пор не знаю, что брать.

– Что брать? – переспрашиваю, окончательно осипнув, и поворачиваю Женьку к себе спиной. Расстегиваю застежку на лифчике. Зачем только натянула? В поддержке то, что есть, не нуждается, а мне – морока… Ну да ладно. Я всё равно безошибочно нахожу соски и синхронно зажимаю их между пальцами. Женька всхлипывает и мартовской кошкой гнёт спину. Её маленькая попка с силой прижимается к моему стояку.

– Не знаю… – хнычет она. – Смотря куда мы с тобой поедем.

Я дёргаю вниз язычок молнии на её брюках. Те падают к её ногам. От всего происходящего веет совсем уж артхаусной эротикой. И картинка настолько меня поглощает, что аудиоряд как будто бы отстаёт. Её слова доходят не сразу. Ч-чёрт. Она же в самом деле не в курсе моих планов. И, несмотря на это, всё равно готова последовать за мной, куда ни позову. В глазах темнеет. Нужно, наверное, объясниться. Сказать, что нам не нужно никуда убегать. Что всё может быть как было… Мне дали в кои веки гарантии. Но как-то вдруг становится не до слов.

Подталкиваю Женьку к кровати. Забираюсь сверху, накрывая своим огромным телом её – маленькое и хрупкое. Этот контраст уже не в первый раз сводит меня с ума. Наши пропорции во всём несопоставимы. Во всём, кроме силы духа. И масштаба личности. Тут я ей, боюсь, даже уступить.