Верная

– Отлично, – я хватаюсь за телефон с новенькой неиспользованной симкой, купленной как раз для такого случая. И пока в трубке слышны лишь гудки, разъясняю раз и навсегда: – Кстати, Жень… А с чего ты взяла, что ни черта для меня не значишь? Я с ума по тебе схожу. Ух ты ж чёрт! Алло… Дмитрий Семёнович, у нас тут непредвиденные обстоятельства нарисовались… Неплохо бы поторопиться с отмашкой.

Глава 25

Евгения

Определённо Горозия откуда-то знает, что мне сказать, дабы привести в чувство. Он в пару касаний исцеляет застарелые раны. Снимает с них струпья, выпускает копившийся годами гной и тут же щедро плещет антисептиком.

– …Кстати, Жень… А с чего ты взяла, что ни черта для меня не значишь? Я с ума по тебе схожу.

С моих губ срывается изумлённый, совершено несвоевременный смех. Да уж. И правда. Почему я так решила? Смотрю на него, подобравшегося, как большой смертоносный хищник. Наблюдаю, как давая отрывистые команды, шевелятся его губы, как перекатываются под плотной загорелой кожей желваки, и… верю. Верю в то, что всё будет хорошо. Потому что Горозия так сказал. Потому что он попросил меня ему верить. Потому что он фальшь и враньё презирает, как идею. Недаром ведь Серго никогда прежде не говорил мне о любви. Он по определению не умеет лгать и изворачиваться. Именно за это его так не любят в деловых кругах. Кому понравится мысль, что кто-то может быть собой, когда тебе самому постоянно приходится лизать задницу, чтобы как-то выслужиться?

И вот теперь этот человек говорит, что с ума по мне сходит…

Подхожу к нему, обнимаю за пояс и утыкаюсь в бок мокрым, как у собаки носом. Не прекращая разговора, Серго накрывает мой затылок ладонью. Утешая, прижимает осторожно к себе. А когда возникают паузы, касается моих волос губами. Словно он, как и я, черпает в нашей близости силы.

– Дай-ка… – Серго отстраняется и, отложив телефон, шагает к окну. Под моим недоумённым взглядом он, как тайный агент под прикрытием, осторожно выглядывает из-за шторки.

– Что ты делаешь?

– Пытаюсь понять, нет ли за нами хвоста. Ты приехала на такси?

– Да. И была осторожна.

– Это хорошо. – Серго отступает к стене и запрокидывает лицо к потолку. – Это очень хорошо. Одной проблемой меньше.

– А дальше? Какой у нас дальше план?

– Не высовываться. Ждать…

Так просто?

– Я не уверена, что смогу сидеть сложа руки, когда Нино…

– Ничего другого не остается. Просто доверься мне. Я тебе обещаю, что уже совсем скоро она будет с нами.

– Как скоро? – Меня ломает, корёжит изнутри страх за своего единственного ребёнка. Этот абсолютно неподконтрольное разуму чувство. Оно полностью перекрывает собой все остальные, глушит голос здравого смысла и подталкивает хоть к каким-то активным действиям. Сидеть и чего-то ждать, как это предлагает Серго, абсолютно невозможно.

– Довольно скоро. Иди ко мне…

В его руках лучше. Намного. Я дышу им, я усилием воли замедляю удары сердца, чтобы наши сердца бились в такт. Углубляю дыхание.

– Воскресенский не причинит ей боли, правда? Такого просто не может быть. Он не настолько чудовище…

Кого я пытаюсь в этом убедить? Серго? Или себя? Я не знаю, мне просто жизненно важно проговаривать это снова и снова, чтобы не спятить.

– Ты винишь меня?

– Нет. Ни на секунду. Я просто хочу, чтобы все поскорее закончилось. – К окончанию предложения мой голос начинает больше напоминать скулёж.

– Всё будет хорошо. Не плачь, пожалуйста. Я всё тысячу раз просчитал. Всё… Ты мне веришь?

– Больше, чем себе.

– Девочка моя. Любимая…

В наш бессвязный шепот вклинивается звонок телефона. Звук негромкий, но я, напряжённая донельзя, вздрагиваю.

– Кто это?

– Сергей. Мне нужно ответить…

– Мы не знаем, кто замешан…

– Точно не Дорошев! – отрезаю я. Серго несколько томительно долгих секунд удерживает мой взгляд своим взглядом. По исходящим от Горозии вибрациям я ощущаю, какая ожесточённая борьба идёт у него внутри. Он ревнует, он по привычке не доверяет никому, кроме себя. Может быть только мне… немного.

– Чёрт с ним! – злится, но всё же позволяет ответить.

– Да, Серёж? Да. Всё в порядке, не волнуйся… Да, он узнал… Да, Нико пока с ним. Но Серго пообещал всё уладить. Конечно, я ему верю… Мы в безопасности. Я наберу тебя, как станет что-то известно.

Вот только прежде, чем появляются хоть какие-то новости, проходит ещё не меньше четверти часа. В какой-то научной передаче я слышала, что время – величина относительная. Но только теперь я узнала, насколько. Мои секунды оборачивают ь ся годами. А минуты – складываются в вечность без конца и края.

Стук в дверь – как выстрел. Я срываюсь с места и делаю шаг вперёд, но Горозия не даёт мне проявить самостоятельность. В полнейшем молчании он сам идёт к двери, на которой нет глазка.

– Кто там?

– Свои. Привезли вашу девочку…

Облегчение бьёт под колени. Опасаясь упасть, я приваливаюсь к стене. Дверь открывается, Горозия отступает, и я вижу… Я вижу мою девочку, да. Целую и невредимую. С губ слетает странный, незнакомый мне прежде звук. Я тяну руку и не могу дотянуться, потому что ноги окончательно мне отказывают, и я начинаю медленно сползать вниз по стене.

– Мама!