Верная

Я уже одним глазом дремлю, когда мне в «Телеграмм» приходит сообщение с незнакомого номера. Там ничего нет. Просто дата, время и адрес. Но мне и не нужно лишних разъяснений. Я знаю, кто это. И чего он хочет.

Глава 16

Серго

Какое-то время я, не находя себе места, брожу по улицам. Не знаю, как при этом выгляжу, но обычно равнодушные до других люди шарахаются от меня, как от чумы. И по-хорошему мне следует как-то взять себя в руки. Другое дело, что я не совсем понимаю – как. За свою жизнь я несколько раз серьёзно обжигался, но с предательством таких масштабов никогда не сталкивался. И вот теперь я даже себе не могу ответить, что же шокирует меня в большей степени. Сам факт, что Воскресенская родила от меня дочь и скрыла это, или внезапное осознание того, как глубоко и безоглядно было моё доверие к этой женщине несмотря на все видимые сомнения, которым я поддавался, как теперь становится понятно, для галочки. Как я ей доверял…

Падаю на скамейку. Устремляю взгляд под ноги. По вымощенной брусчаткой дорожке скользят причудливые тени. Это ветер лениво колышет густые кроны старых клёнов. Если думать только об этом, наверное, можно забыть, что где-то в паре кварталов отсюда она. Та, кого мне собственными руками придушить хочется. А пока ничего не получается, я задыхаюсь сам, ведь петля, в которую сплелись мои чувства, с каждой секундой всё сильней затягивается на моём горле.

Нино… Ей хватило наглости назвать мою дочь Нино. В честь моей матери, тут и к бабке ходить не надо. Глупая. Ну какая же глупая! Так подставляться. Хотя чего это я? Видно же, что она всё как следует просчитала. Даже замуж вышла. Чтобы не только я, вообще никто не узнал, от кого она родила. Ага… А потом, как маньячка, что намеренно оставляет следы на месте преступления, взяла и навесила на девчонку кричащую вывеску с именем.

Интересно, а «тоже Сергей» в курсе, что он рогатый?

Невыносимо хочется курить, но у меня нет сигарет. Растерянно хлопаю по карманам и, закономерно ничего там не обнаружив, откидываюсь на спинку. Я и раньше не понимал, что Воскресенской двигало, а теперь… Теперь мой мозг просто взрывается. От этого грёбаного непонимания, от миллионов вопросов, что теснятся в внутри. От пустоты, в которой нет ответов.

Я тебе зачем, м-м-м, Женя? Ты мазохистка? Нимфоманка? Кто ты?

Она не успела ответить, потому что прибежала Нино. Такая похожая на мою мать в детстве! Мне потребовалось пару секунд, чтобы понять – мы никогда не виделись прежде. Девчонка родилась, когда я уже сел. А такой знакомой она мне кажется лишь потому, что это же лицо на меня смотрело с детских портретов мамы, развешанных вместе со снимками других членов нашего рода на стенах старого дома. Я это лицо видел миллион раз. Те же медные с рыжим отливом волосы, тот же породистый аккуратный нос, те же глаза, брови вразлёт, губы-бантики. Я тоже похож на мать, но в мужском воплощении схожесть бросается в глаза не так сильно. Тут же…

Ч-ч-чёрт. Как она могла? Нахрена? Нет, конечно, я сам хорош, башкой надо было думать. Но она же, мать его так, сказала, что на таблетках! А я поверил. Я ей вообще верил больше других. Да, что-то я повторяюсь.

Что теперь? Как Евгения, мать её, Александровна поступит? Я же на лыжи встать хотел. Первым делом, как только это станет возможно. Я для этого подготовил пути отступления. Устранил из-под влияния моих потенциальных недоброжелателей всех, через кого можно было до меня добраться – бывшую, сына. Мать, к счастью, и так им было не достать. А тут… Девочка. Маленькая беззащитная девочка. И ни единого представления о том, что мне с этим делать дальше. Тут хоть бы опять не сесть, придушив Воскресенскую.

Делаю несколько глубоких вдохов, встаю и заставляю себя вернуться в офис. Мне кажется, я слышу, как она ходит за стеной, хотя это совершенно невозможно.

Неизвестность бесит. Откладывать разговор нет никаких сил, но понимая, что нам нельзя забывать об осторожности, я пишу лишь тогда, когда у меня всё сто раз перепроверено и готово для встречи. Надеюсь, что за это время я успею остыть, но раздражающих факторов столько, что я лишь сильней выхожу из себя. А Воскресенской, похоже, хоть бы хны. Вон уже на целых десять минут опаздывает. Наконец, кто-то скребётся в дверь.

– Извини, пришлось попетлять, чтобы убедиться, что нет хвос… – не давая Женьке договорить, затаскиваю её в коридор и зажимаю у стенки. Говорит, попетлять ей пришлось? В целях, мать его, конспирации? А кто мне даст гарантии, что у неё нет микрофончика? Крохотного микрофончика, пристёгнутого к подкладке пиджака? И не думающая стихать ярость высекает снопами искры. – Ч-что ты делаешь?

– Раздеваю тебя. А что, тебя что-то смущает?

– Очень! – Воскресенская злится и пытается отвести от лацканов своего пиджака мои руки.

– Что так? – обдаю злостью. – Помнится, раньше ты при каждом удобном случае норовила подставиться.

– Это раньше! Прекрати. Ты вообще ни черта обо мне не знаешь!