Верная

О своей беременности я узнала где-то через месяц после того, как Горозию арестовали. Мне было двадцать два. На тот момент я довольно отчётливо понимала, что даже если вывернусь наизнанку, защитить Серго вряд ли смогу, а вот привлечь ненужное внимание к собственной персоне – запросто. Нет, за себя я не боялась. Это было абсолютно лишне лишь по той причине, что меня одну не обыскивали, не вели и ни в чём не подозревали. Но ситуация могла запросто измениться. И тогда бы пострадала уже не я, а Серго. Вот чего я не могла допустить. Потому и не отсвечивала…

Также я понимала, что моя беременность от никому не известного человека – тоже риск. Поэтому… Поэтому я сделала то, что должна была. И о чём даже сейчас не жалею.

В тот период Дорошев переживал любовную драму. Его бросил мужчина, с которым он тайком поддерживал отношения на протяжении последних нескольких лет. Желая залечить душевные раны, Серёга проявил неосторожность. Хотя со дня нашей первой встречи он был очень осторожным. А тут… Подцепил по пьяни какого-то парня в клубе, не проверив, что тот за фрукт. Конечно же на следующий день забыл о нём и думать, а тот, мудак такой, оказался шибко злопамятным. Стал на каждом углу болтать, что Серёга – гей. Ко всем переживаниям Дорошева прибавилось еще одно – страх, что правда о его ориентации всплывёт наружу. Ситуацию нужно было срочно спасать.

– Мы должны пожениться.

– Чего?

– Мы должны пожениться, – сказала я, старательно обходя лужи. – Сам подумай. Я беременна, ты погорел по полной. Лично я уверена, что отчим с меня не слезет, пока не выяснит, от кого я залетела. Да и твой папенька вряд ли проигнорирует сплетни… Даже думать не хочу, что будет, когда они до него дойдут.

– Будет конец света, – Сергей спрятал лицо в ладонях.

– Вот именно. Как сделать так, чтобы от нас отстали? Пожениться. Ты только представь, как мы приходим за ручку к родителям и говорим, мол, дорогие, у нас для вас отличные новости! Мы решили пожениться. А восемь месяцев спустя – вот вам внук. Уверена, возможность породниться приведёт наших стариков в полнейший восторг. И, кстати, закроет рты всем недоброжелателям.

Дорошев завис, обдумывая мои слова.

– Чёрт, мне двадцать два. Какой из меня отец?

– Я не прошу тебя становиться отцом в полном смысле этого слова. После того, как ребёнок родится, мы можем развестись. Тут как раз возраст нам на руку. Никто не ждёт, что ранний брак продержится долго. Ну? Решайся. Ты – моя единственная надежда. А я – твоя, – нескромно напомнила.

– Ну… не знаю.

– Да это же просто идеальный план! Ты только представь, какая я классная ширма? Ни пилить тебя не буду, ни ругать. Мы же лучшие друзья, Серый! Это будет идеальный брак.

И я его убедила. Кстати, развелись мы только через четыре года. Сразу после того, как отпраздновали очередной день рождения дочери. Несмотря на все свои страхи, из Дорошева вышел отличный… ну, ладно, не отец (Нино даже папой его не звала), но… надёжный старший товарищ. Родители недоумевали, почему она родного отца «Селый» зовёт, а мы говорили – так ведь за взрослыми повторяет, привыкла. Со временем наши родители несколько примирились с ситуацией. Ну, Серый и Серый. Подумаешь! Главное, род продолжен. И галочка в нужном месте стоит.

Я же радовалась, что у Нины не будет диссонанса, когда её настоящий отец появится на горизонте. Если он появится… Как вы понимаете, я не знала, сколько времени Горозия проведёт за решеткой. Не знала, каким человеком его сделает тюрьма, можно ли ему будет доверить ребёнка и так далее, и так далее… Также я вполне реально рассматривала вариант, при котором он бы вообще никогда не узнал о дочери. А Нина – о нём. Хотя, конечно, мне хотелось верить в лучшее. И изначально я умолчала о своей беременности лишь для того, чтобы не усугубить для Горозии ситуацию ещё больше осознанием масштабов того, чего он ещё лишится. Даже тогда… Даже тогда я действовала в его интересах.

И вот куда мы пришли. Что теперь будет? Не знаю. Мне страшно. Он зол и абсолютно непредсказуем. Хотя, с другой стороны, разве он не может не понимать, что я молчала ради его же блага? Что бы он чувствовал, зная, что где-то там родилась его дочь, что она растёт, прибавляет в весе, меняет платьица, которые он не видит?

А то, что я могла бы вообще ничего ему о ней не сказать, усомнись в его адекватности, так это что? Разве сам бы он поступил иначе? Я действовала в интересах Нино. Вот и всё. Ничего не сказала, потому, что для начала мне важно было убедиться, что он стабилен. Что тюрьма не превратила его в маньяка, потому как, извините, все мы в курсе, как ломают людей на зоне. Сама бы я, возможно, стерпела бы всё. Но благополучие дочери для меня в абсолютном приоритете. Моя любовь к Серго породила любовь ещё больших масштабов. Любовь к его ребёнку. Я ни за что никогда и никому не позволила бы Нину обидеть. Даже Серго. Тем более – ему. Не то чтобы я в самом деле думаю, что он на это способен…