Венец терновый (2)

Я лучше одним махом вас в степи ограблю, назад все отберу, сухую траву подожгу, когда ветер на кочевья повернет — как в прошлом году. Вот так богатеть нужно, бей!

«Ух как тебя колбасит, чумазый, как возмущение распирает. Дескать, мы честно грабим в поте лица, шкурой постоянно рискуя. А тут появился орел-падальщик, налетает внезапно, все добро себе забирает, и удирает, поджигая за собой степь. И ничем при этом фактически не рискует. Побольше нужно в разговоре цинизма и «отмороженности» — тут такое поведение здесь всячески приветствуется!»

Юрий закурил сигару от принесенной охранником головни, и выдыхая дым, посмотрел на совершенно ошалевшего от откровений судьбы ногайца. Окинул взглядом поле сражения — там вовсю шла «мародерка», то есть сбор трофеев, если говорить официальным языком. Пленных добавилось на десяток, их согнали в общую толпу. Ногайцы были очумевшие от побоища, трясли головами и выглядели сильно помятыми — видимо, затоптали во время панического бегства.

— Так что вернемся, бей, к хлебу насущному. За тебя тысячу рублей выкупа взять святое дело — меньшая сумма тебе в оскорбление, да и Коран не позволит. Там четыре десятка твоих людей с сыном стоят, участи своей ожидают? Так ли, Мехмет?

— Да, князь, — тихо отозвался ногаец, — там мой младший сын Девлет, названный в честь знаменитого хана.

— С них, за каждого по «соточке», бей, выходит. Если по сто рублей на сорок воинов прикинуть, то четыре тысячи. Орду твою, раз ты просишь, я отпущу восвояси, так и быть. Их там с тысячу наберется, а потому пусть все награбленное, что успели присвоить, оставляют, моим поселянам горестей не творят. С каждого возьму по рублику — и свободны, как ветер в поле. Так что с тебя шесть тысяч рублей, Мехмет-бей!

— Как по рублю?!

— Вообще-то надо было по три взять — патологоанатомы меньше за визит не берут. А вы тут пришли, пошумели, набезобразничали. Сам посуди — уйму твоего народа побитого похоронить нужно — завоняют ведь? Или ты хочешь своих нукеров падалью сделать и шакалам скормить?! Не хочешь?! Что головой мотаешь?! Опять же — столько конины съесть невозможно! Солить в бочках придется, а это хлопоты, вялить и коптить. Не пропадать же добру понапрасну, — Юрий размышлял вслух, наблюдая, как ногайца от его слов прямо затрясло. Пот потек уже ручьями.

Нет, если денег у тебя нет и людей не жалко, так мои стрельцы уже в седлах сидят. Пойдем походом и к завтра к вечеру перебьем всех твоих нукеров. Но опять хоронить много, и лошадей куда девать…

— Не надо, князь. Рубль достойная цена за все те хлопоты, я согласен, — вид у бея был, как говорится, краше в гроб кладут. Он шевелил губами, видимо, подсчитывая свои ресурсы, и было видно, что они у него крайне ограничены, так как лицо вытягивалось прямо на глазах. Еще бы — как не крути, но почти три центнера серебра выходило.

Через минуту бей с отчаянием в глазах произнес:

— Мне не собрать столько денег, князь. Надо посылать в Крым к Ширинам, они мне помогут — мой род служит им много лет. Мы ногаи ходим под рукой хана, а Ширины его выбирают. Они влиятельный род, и очень богатый — заплатят выкуп за своего верного слугу.

«Так, понятно. Ширином он назвался из-за понтов, надеясь, что громкое имя знают все. Может быть, и знают, но я о том не ведал. Мелюзга, короче. То к лучшему — с таким будет проще договориться. Свой человек в ханстве очень нужен, я ведь о местных раскладах и ногайских терках вообще ничего не знаю».

— Просить у сильного нельзя, становишься слабым, бей, — усмехнулся Юрий. Мехмет только судорожно кивнул в ответ на его слова — русским языком он прилично владел.

— А потому отдашь выкуп мне из добычи, очень богатой добычи, которая ждет тебя на дороге. Нужно только вовремя сделать правильный выбор, бей, и уже твой род, а не Ширинский, станет очень влиятельным и богатым в здешних местах. У тебя есть враги среди ногаев?!

— У кого их нет, — уже философски отозвался Мехмет-бей, пожав плечами. Ногаец успокоился насчет своего будущего и просто ждал предложения, которое уже распалило алчность.

— И кто они?

— Маткул главный, он со своими нукерами на Изюмский шлях в орде пошел. А мне достался Кальмиуский — мой род самый сильный — у меня двенадцать сотен нукеров…

На последних словах ногаец немного загрустил, Юрий мысленно прикинул варианты и спросил прямо:

— Твои на правом крыле шли и в центре, так? А перебиты и бежали в степь обратно другие рода?!

— Ты верно сказал, князь. Совсем худые они, никчемные — таких шелудивых собак много в степи. Их не жалко, — Мехмет кивнул на поле, усеянное трупами совершенно спокойно. — Смяли они нас в бегстве, шакалы, вот ты меня, сына и моих людей и полонил. А то бы ушли…

— Все что не делается — все к лучшему! Как только Маткул со своими с добычей возвращаться станет — дай знать. И Маткул тебе докучать больше не будет, никогда! Его добыча станет моей добычей, а его нукеры…

— Станут мертвыми, князь. Я все понимаю!

— Нет, его нукеры станут твоими нукерами, Мехмет-бей!

— Как так, князь?!