Венец из молний (СИ)

Вот и дрогнуло её отражение, вот и поплыло, вот и показалось ведьмаку размытым в доказательство. Он увидел сквозь неё Гуарина. Тоже отчего-то оцепеневшего.

Ведьмак почувствовал врага сзади и обернулся: эльф материализовался далеко за фонтаном. Застыл на другом конце площади, стоя к ним спиной. И злая воля его как будто застыла в воздухе, остановилась во времени.

Призрак женщины отвернулся от ведьмака, она села на корточки перед Серафим. Гуарин не последовал за ней глазами — не видел. Ведьмак опустил меч. Он не спешил резать призрачную женщину. Она во всех смыслах отличалась от эльфа.

Женщина коснулась запястий Серафим, та вздрогнула и закряхтела. Начала вставать. Гуарин очнулся и тут же помог ей.

— Карина… фон Дамеди? — прохрипел ведьмак.

Призрак женщины обернулся к нему.

— Вы… видите меня? — голос её искажён пространством, временем, перепонками ведьмака. Он еле слышен, снова приходится считывать с губ.

— Вижу. Я ведьмак.

Рыцари уставились на ведьмака. Теперь никто из них не видел призрака.

— Вы пришли… освободить нас?..

— Ага. Только сначала узнать кое-что.

Горло Марека перехватило, и он туго закашлялся. Глянул на всякий случай на эльфа: тот так и висел, отвернувшись.

— Мы здесь чтобы снять проклятие с вашей семьи и внучки.

Марек указал мечом на Серафим. Она стянула шлем, но держать его не могла — кинула на землю, оставшись в подшлемнике. Посмотрела на ведьмака широкими покрасневшими глазами, даже немного испуганными, полными вопроса.

Ведьмак кивнул ей, говорить было больно.

Женщина обернулась.

— …С внучки?..

Протянула руки наверх, к лицу внучки, больше похожему на лицо внука. Коснулась пальцами щёк Серафим. Девушка вздрогнула, не поняв, отчего. Отпрянула и чуть не сбила поддерживающего её Гуарина.

— Карина, — прохрипел ведьмак, — нам надо знать, что за проклятие на вашей семье, и кто наложил его.

Карина опустила голову. Ведьмак почуял от неё укол горя, на какое способны только привидения. Эльф сзади тоже вздрогнул этим уколом, но издал скорее волну. Глубокую и вязкую. Это Карина отпустила на мгновение свою защиту. Ведьмак обернулся — эльф стоял также далеко, но теперь лицом к ним.

— Карина?

— Да… Извините. Наверное, я не могу говорить… Нет у меня больше сил говорить.

Она замолчала. Снова глянула на Серафим, полная горести, но уже живой, человеческой и не́людской.

— Карина, это важно, — ведьмак закашлялся, не в силах прочистить горло.

Женщина посмотрела на него, затем на свой дом.

— До последнего дня… и даже немного после я писала дневники. Пожалуйста, загляните в них. Не мучайте меня. Я так устала.

Карина фон д’Амеди направилась на Марека. Спокойно, глядя куда-то через него. Ведьмак не ожидал, что пройдет женщина насквозь, он был занят кашлем. Его окатило холодом, колени подкосились, но Яр устоял, перестав на секунду задыхаться. Дёрнулся медальон. Карина прошла к бассейну. Села на его бортик и похлопала рядом. Эльф, замерший жуткой тенью, пришёл в движение. Поплыл в её сторону. Сел.

Тяжёлая обмякшая рука Серафим ударила Марека по спине. Он наконец прокашлялся, выплюнув окровавленные стружки серебра.

— Что сказала… б’абушка? — спросил Гуарин неуверенным шёпотом.

— Идем, — кхх, — читать дневники.

========== Глава 5 - Дневники Карины ==========

Серафим сняла с себя часть брони и осталась в стёганке, такой же чёрной, как основной доспех. Сигналами ещё вялых рук настояла идти в дом первой. Никто не возражал: Гуарин явно был смущён, что не видит призраков, а Марек охотно плёлся в хвосте, присматривая за живыми впереди, за мёртвыми позади. Он не чуял из дома угрозы.

Деревянные двери поместья, открытые, видно, не первое десятилетие, давно разбухли и застряли в настиле. Гнилые доски влажно скрипели и прогибались под тяжёлыми рыцарями, не издавали ни звука под ведьмаком. Несколько раз латная нога Серафим с хрустом провалилась в древесину, но, чем глубже гости входили в дом, тем крепче становился пол, меньше кричали о себе упадок и разложение.

Дом будто застыл во времени. Никто не заходил в него десятилетиями, не нарушал когда-то замершей дыханием жизни. Никто, кроме равномерного слоя пыли и плешивых горок листьев, забитых ветром в углы комнат.

Сени чуть ли не полностью занимала широкая лестница на второй этаж. Над ступенями висела выцветшая картина, портрет семьи, состоящий всего из четырёх человек: пожилого бородатого мужчины, двух молодых парней, как две капли друг на друга похожих, и маленькой девочки. Серафим показала спутникам на зияющие темнотой проёмы комнат первого этажа, а сама аккуратно ступила на лестницу. Снаружи, очень издалека, раздался раскат грома.

Гуарин исследовал левое крыло первого этажа, в основном гостиную: полные шкафы, оставленное на банкетке шитьё (дерево с раскидистыми корнями не закончено даже на треть), залитые воском подсвечники и помутневшая посуда (на одного) на дубовом столе. Куриные косточки в тарелке истлеть не успели. В камине скучали сожжённые наполовину брёвна. Крупные — топором их не мельчили.